Королева Марго. Александр Дюма

как я, может быть или светочем, или злым гением своей эпохи. Нет, мой герцог, нет! Вы можете оставить у себя и эти письма, и самый ларчик – мой подарок. Из всех писем, что в нем лежат, королева Маргарита требует только одно, да и то потому, что оно опасно в равной мере для вас и для нее.

      – Все в вашем распоряжении; берите любое – какое вам угодно уничтожить.

      Маргарита стала быстро рыться в ларчике, трепетной рукой перебрала в нем двенадцать писем, пробегая глазами только начало их, – было очевидно, что ей достаточно взглянуть на обращение, как в ее памяти сейчас же возникало и содержание письма; но, просмотрев все, она вдруг побледнела, перевела глаза на герцога и спросила:

      – Месье, здесь нет того письма, которое мне нужно. Неужели вы потеряли его? Ведь… передать его…

      – Мадам, какое письмо вам нужно?

      – То, где я прошу вас немедленно жениться.

      – Чтобы оправдать вашу неверность?

      Маргарита пожала плечами.

      – Нет, чтобы спасти вам жизнь. То письмо, где я предупреждала вас, что король заметил и нашу любовь, и мои старания расстроить предполагаемый ваш брак с инфантой Португальской, что он вызвал своего побочного брата, графа Ангулемского, и сказал ему, показывая на две шпаги: «Или вот этой ты убьешь герцога Гиза сегодня вечером, или вот этой я завтра же убью тебя». Где это письмо?

      – Вот, – ответил герцог Гиз, вынимая из-за пазухи письмо.

      Маргарита чуть не выхватила его у герцога, порывисто развернула, удостоверилась, что оно – то самое, вскрикнула от радости и поднесла к свече; бумага вспыхнула, и в один миг письма не стало; но королева не удовлетворилась этим и, словно боясь, что даже в пепле могут найти ее неосторожное предупреждение, растоптала и самый пепел.

      Герцог Гиз все это время следил за лихорадочными движениями своей любовницы.

      – Теперь, Маргарита, вы наконец довольны? – спросил он, когда все кончилось.

      – Да, теперь вы женитесь на принцессе Порсиан, и благодаря этому брат Карл простит мою связь с вами; но он никогда бы не простил мне разглашение тайны, подобной той, какую я, из слабости к вам, была не в силах скрыть.

      – Да, это правда, – ответил герцог Гиз, – в то время вы меня любили.

      – Генрих, я вас люблю все так же и даже больше.

      – Вы?

      – Да, я. Я никогда так не нуждалась в преданном и бескорыстном друге, как теперь, – я, безземельная королева и безмужняя жена.

      Молодой герцог грустно кивнул головой.

      – Я говорила вам и повторяю, Генрих, что мой муж меня не только не любит, но презирает, даже ненавидит; впрочем, одно то, что вы находитесь у меня в спальне, лучше всего доказывает его презрение и ненависть ко мне.

      – Мадам, еще не поздно: король задержался, отпуская своих придворных, и если не пришел еще, то явится сейчас.

      – А я вам говорю, – воскликнула Маргарита с возрастающей досадой, – что король Наваррский не придет!

      – Мадам, – сказала Жийона, приподняв портьеру, – мадам, король Наваррский вышел из своих покоев.

      – О,