Самое гордое одиночество. Анна Богданова

Грелки, клизмы, груши и т.д. – ответила Пуля.

      – Пзетевативы! Пзетевативы! – Кузенька от души радовался новому слову.

      – Я т-те дам пзетевативы! Сядь прямо и прекрати цапать руками котлету!

      – Пуль, а тебе Серапионович не звонит? – спросила Икки.

      – Ты что, издеваешься, что ли?!

      – А чего я такого спросила-то? Вот мне Овечкин не звонит, может, умер уже, – предположила Икки и, тяжело вздохнув, задала мне тот же вопрос касательно Власа.

      – Нет, Иккусик, как в воду канул.

      – Вы еще скажите, что очень по ним соскучились! – расходилась Пульхерия.

      – Нет, я по Власу не соскучилась. Век бы его не видеть! Просто интересно, может, они и вправду померли с тоски, не пережили развода.

      – Вот именно, нам просто интересно.

      – А я хмыря своего... Я имею в виду отца этого ирода, – и Огурцова указала на Кузю, – ни разу после развода не видела. Когда к детям прихожу, он якобы на работе задерживается. Прячется! Думает, нужен он мне! Вот даже если б приплатили, в жизни с ним не сошлась бы!

      – А что, если зимний вариант формы сшить из фланельки? Зимний вариант? Зимний, я говорю! Из фланельки! Разрезать ее сначала на кусочки, а потом крючком эти кусочки связать! Соединить эти кусочки крючком! Очень красиво! Очень! И тепло. Дуть не будет. Я говорю, дуть не будет! – Адочка пыталась доказать, как эффектно будет смотреться форма из фланельки на сотрудниках аптеки «Моторкина и Сº», но ее никто не слушал, только Икки закатывала глаза и метала в меня убийственные взгляды.

      – Нет, вы только посмотрите, он и картошку руками жрет! Ужас! – Огурцова чуть было в обморок не упала, когда увидела, как Кузя пытается снизу подцепить пюре пальцами. – Нет, я завтра его не только ни на какую елку не поведу, я его и к адвентистам не повезу! Весь день будешь в углу стоять! Понял?

      – Пезеватив ты! – беззаботно крикнул малыш и незамедлительно получил по губам.

      – А можно из трикотажа! Из трикотажного материала зимний вариант сшить!

      – Нет, все-таки Черепову я скину!

      – И что мне делать с этим любовным треугольником идиотов? Кого увольнять-то?

      – Ну кто там мне на ноги наступает?!

      – Гав! Гав! Ав-ва-ва-вав! Гав!

      «Тррррррр», «Тррррррр», «Тар-лям-пар-ля-ля-ля-ля-лям, тар-лям...» – задребезжал мой сотовый.

      – Да! Але! – крикнула я.

      – Ма-а-чка! Здра-ийи-вуй! Эт я, ма-а!

      – Мамочка, здравствуй! Как ты там?

      – Гов-й-ри гром... плох... слы-ыуо!

      – Как ты там? – заорала я на все кафе, придя в состояние крайнего ликования и радости – это был первый звонок моей родительницы после того, как она проехала станцию Чашки на электричке и унюхала совсем другой воздух – не загазованный, как в Москве, а чистый и свежий.

      – Я звоню тебе с самого высокого дерева в огороде! Забралась на яблоню – ту, что побольше! – отчетливо услышала я и тотчас представила себе, как мамаша приволокла стремянку к одной из двух уцелевших (после добычи Эльвирой Ананьевной на нашем огороде биотоплива) яблонь, поднялась сначала по ступенькам, потом вскарабкалась на могучие ветки