Гори, венчальная свеча. Елена Арсеньева

дыхания, которые улетали от нее и растворялись в ночи. Чудилось, это ее думы и терзания как бы отделяются от ее души и стремятся вдаль, путем своим, обретая в том пути свою собственную, отдельную судьбу. И тут же представилось, что они не развеются под ветром, а улетят бог весть куда, далеко… где сделаются насельниками особенного мира. Но мир сей не прозрачен и призрачен, как страна снов, а вполне осязаем. Сила же его в том, что он может оказывать обратное действие на существо, его породившее. Возвращать злое злому, то есть ей?..

      Это было уму непостижимо. Это было невозможно. Однако Лизонька не сомневалась, что сия догадка – истина. Ведь и молитвы – суть слова, трепет уст, выражение сердечных чаяний, но производят же они свое действие: жизнь меняют, душу утешают… И тут же, стоя на морозном крыльце, она зареклась от злобных мыслей, враз уверовав, что новый мир, ими создаваемый, – с адом схож, а его исчадия ей гибельны.

      Она была воистину счастлива тогда, избавившись от ненависти к сестре. И нимало не думала, что участь, уготованная ею для Алексея, есть то же самое зло, последствия коего не замедлят вернуться к ней. Но недолго пребывала она в блаженном ослеплении. Как могли они с Лисонькой надеяться, что тетушку можно провести?! Нет, все разгадала Неонила Федоровна, все выведала и настигла обманщицу, обрушив на нее жуткую правду. И ничем иным, как божьей карою, не мог быть этот свадебный пир!..

      6. Притрава для волков

      Лизонька открыла глаза и какое-то мгновение пыталась судорожно схватить ртом воздух, ибо все еще ощущала себя в смертельных объятиях ледяной, кипящей, бушующей Волги. И хотя тихо было вокруг, ничто более не терзало ее тела, мнилось, что она уже мертва и лежит в могиле. Она с воплем рванулась… но не услышала своего голоса. И прошло некоторое время ужаса в непроглядной тьме, прежде чем она ощутила: от кончиков пальцев мелкое колотье пошло по всему телу, как это бывает, когда отходит замлевшая рука или нога.

      Лиза теперь уже с наслаждением вглядывалась во мрак, ощущая, как ее тело постепенно возвращает к себе способность шевелиться, и начинала понимать, что долго пробыла где-то недвижима. Но где?

      Все, что она помнила – причем совершенно отчетливо! – это страшный шторм, вмиг смешавший сферы земные и небесные. Лодку, пляшущую на волнах, искаженное горем и страхом лицо Алексея… А потом вода разверзлась, словно бы лодка устремилась в некую пропасть, и волны, тяжелые, будто каменные своды, сомкнулись над головою.

      И все же ей удалось вырваться из воды к воздуху и ветру, и, открыв полуослепшие глаза, Лиза почти над собою увидела громадину расшивы. Течение тащило под днище. Но не за себя она страшилась. «Да жив ли он?!» – мелькнула мысль. Поднятая на гребне, Лиза сумела обернуться и увидела две пляшущие на волнах головы, озаренные луною. «Слава богу!» И более она ничего не успела подумать: ее ударило о борт, а затем понесло в глубину. Она вовсе не умела плавать, но догадалась подчиниться течению и задержать дыхание, а через бесчисленное количество времени, когда, казалось, сердце вот-вот