Бешеная. Александр Бушков

о существующими людьми – не более чем случайное совпадение.

Автор

      Глава 1

      Mademoiselle Daria

      …Зеленая «шестерка» свернула во двор, мазнув тусклыми фарами ближнего света по шеренге темно-красных гаражных дверей, медленно поехала вдоль длиннющей блочной девятиэтажки…

      – Лажа, – сказал тот, что повыше, усатый.

      – Что? – Второй, накрывавший газетой пистолет на столе, лениво обернулся к нему.

      Усатый кивнул на цветной экран, где мордастый негр неторопливо стягивал плавки с пикантной брюнетки, сидевшей с широко расставленными ногами. Черномордый не мог и подозревать, что вскоре папаша, он же Чак Норрис, жестоко обидится на этаких вот трахальщиков его доченьки и начнет мочить всех подряд, вдоль-поперек и всяко, не делая различий меж черными и белыми.

      – Туфту гонят, – сказал усатый. – Пока ты выходил, я крутанул в замедленном действии.

      – Ну и что?

      – Трусы-то он снял, а у нее под ними еще одни. В замедленном хорошо видно.

      – На то кино, – пожал плечами второй. – Если давать всякому черномазому по-настоящему-то стягивать…

      – О, как он ее…

      – Ну, папуас, чего хочешь? Эй, вроде машина подошла?

      …Широкоплечий парнишка в свитере и распахнутой кожанке выскочил из «шестерки», резво вбежал в подъезд и рысью припустил по лестнице.

      – Точно, тачка, – сказал усатый. – Пора бы. Встал за дверь, живо! Смотри у меня…

      – Да чего там, двор пустой…

      – Все равно варежкой не щелкай. До поезда – как до Китая раком.

      – А нам бы день простоять да ночь продержаться…

      В дверь позвонили – уверенно, даже нагло, длинно. Второй, держа ТТ стволом вверх, прижался к стене, встал так, чтобы видеть прихожую в висевшем напротив холодильника зеркале.

      Усатый медленно повернул головку первого замка, второго.

      Крепыш в кожанке, энергично нажевывая резинку, окинул его нахальным, оценивающим взглядом:

      – Девочек заказывал?

      – Ну.

      – Тогда посторонись, братила, о-так… – Крепыш, ловко упершись ладонью ему в живот, отодвинул от двери, моментально просочился в прихожую и совершенно по-хозяйски затопотал направо, в комнату. Там уже был полный порядок – напарник мирно сидел за столом, держа руку рядом с газетой. На экране блаженно постанывал негр, взгромоздившийся уже на совершенно равнодушную к происходящему брюнеточку.

      – Тут один, а ну-ка там… – Крепыш пошел в другую комнату, быстро нашел выключатель.

      – Эй, ты, полегче… – беззлобно бросил усатый. – Гуляет тут, как по проспекту.

      – Братила, ты что, первый раз с нашим столом заказов связался? Я ж должен окинуть заботливым взглядом, может, у тебя в шкафу три Чикатилы, и все извращенцы? А девочек беречь надо, чтобы товарный вид держали… Мне что, самому ложиться?

      Усатый взирал на него мрачновато.

      – Ладно, перечирикали, – пожал он плечами. – Иди, гони телок.

      – Друг ты мой единственный, вот с телками накладка. Ну не было у нас двоих, хоть ты меня режь. Разобрали. Время на дворе холодное, зима, всем погреться охота. Одна есть. Чем богаты. От сердца отрываю.

      – Ну слушай…

      – Да фирма веников не вяжет! – заторопился крепыш. – Обоих обслужит по мировым стандартам. Девочка классная, в Париже работала.

      – Звездишь.

      – Жопу ставлю. Сама докажет. – И хрипло пропел: – «Она была в Пар-риже…» Не, честно. Работала в Париже. Хрусти капустой, господин клиент, у нас вперед, как в лучших домах Лондона. Четыреста.

      – Чего?

      – А того. Ты ж сам заказывал до утра? А телка клевая, не отбросы, опять-таки парижская школа… А то я поехал, без тебя хватит любителей на парижскую выучку…

      – Ладно, тормози, – усатый вытянул из кармана толстую пачку свернутых вдвое бумажек, отсчитал восемь. – Хоккей?

      – Хоккей. Значит, в шесть утра я ее забираю, усек? Да, братила, я отолью? В подъезде холодно…

      – Валяй в темпе. И гони телку.

      Усатый немного расслабился, но из прихожей не ушел, стоял, подпирая плечом косяк, и ладонь держал на свитере, прикрывавшем заткнутый за пояс пистолет.

      В туалете шумно, оглушительно спустили воду, выскочил крепыш, бросил:

      – Дверь не закрывай, сейчас будет парижаночка. – И, топоча, ссыпался вниз.

      Дверь осталась распахнутой. Усатый переместился к ней, сузил глаза и напряженно вслушивался. Этаж был последний, девятый, так что верхней площадки не имелось, и сюрпризов следовало ожидать только снизу.

      Слышно было в покойной вечерней тишине, как внизу с лязгом переключили передачу, взвыл мотор и машина уехала. Внизу зацокали каблучки. Девушка не спеша поднималась. Усатый ждал, чуть приподняв большим пальцем край толстого свитера.

      В квартире работал телевизор, чирикали вовсю англоязычные