1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером. Глеб Павловский

Большой человеческий словарь питается элементами, которые в прошлом были несоединимы. Культуры могут питать друг друга, зато их смешение довольно бесплодно.

      Для европейца проще улавливать происходящее, время от времени пересматривая список прежних табу. Для русских этот номер уже не пройдет. С европейцем легко говорить, даже своих они не так внимательно выслушают, как нас. Русские пока еще несут какую-то марку загадки. А европеец готов к затрудненности понимания.

      А с другой стороны, и он уже не готов. Я помню, как у Веро Гаррос⁴ вспыхнули глазки, и только любовь ко мне едва сдержала. Когда в 1981-м, в начале польских событий я ей сказал, что генерал в черных очках Ярузельский – герой добровольной несвободы, предела ее возмущению не было!

      Ага, когда ты в 1989-м пересказывал Михнику эти наши ереси 1981 года, он говорил: «Понимаю, но, бога ради, не скажите такого при поляках!»

      Веро сидела рядом и что-то писала, а Адам ей говорит: «Ты что это записываешь? Если в Варшаве узнают, чего я тут наговорил, мне несдобровать!» Вот так живем.

      Двигаюсь медленно и неудовлетворительно. Но я доволен! Если бы дело было в городе, я был бы измучен, потому что весь сосредоточен на этом. А тут я начинаю жить новой, очень устраивающей меня домашней жизнью. Жизнью человека, который хозяин себя. Бог тебя осенил идеей дома. Ладно, иди, я все сделаю.

      Бог меня давно осенял, не было денег.

      014

      Член Президентского совета. Современный Гамлет. Идея человечества как убийственная сила. Призрак и два Наследника.

      Глеб Павловский: Информационная лента агентства Postfactum стала однообразна. Отношение к Президенту, отношение к Советам, отношение к Конституционному суду. Вы за или против? Вы за конституционный строй или против него? А если против, то за какой?

      Михаил Гефтер: Хорошо бы, кто-то мне объяснил выражение «конституционный строй». И как оно применимо сегодня к России?

      О, поосторожней с сомнениями в конституционном строе. Теперь ты должен выбирать выражения. Для члена Президентского совета эти вольности недопустимы. Хочется ли тебе еще писать?

      Хочется ли? Знаешь – надо! Это нормализует мои отношения с историей. Вот старая мысль в голову пришла. Из моей бесконечной папки Hamletfrage – представить Гамлета конца ХХ века. Освободить от интерпретаций, истолкований и исполнения. Страна вроде России – бурное, идиллическое и преступное прошлое. Наконец-то вступает в мирную фазу существования. Империя не без погрешностей, Клавдий – законотворец постреволюции, но чуть получше, чем Сталин. От него проистекают смерти понемногу туда, понемногу сюда. И люди, находящиеся в разных отношениях друг с другом в результате этого.

      В тот час Наследнику империи пригрезился Призрак, и что-то в нем шевельнулось. Он начинает взрывать ситуацию изнутри. Несообразными поступками, где причина и следствие не увязаны, а предсказать последствий нельзя.

      Вместе с тем в несогласии с этим его поведением зреет гигантская,