Гусляр-2000 (сборник). Кир Булычев

десятикратном размере от чего?

      – От максимума, – ответила женщина.

      Алый рот ее совершал куда больше движений, чем следовало или было необходимо.

      Кавказец выглянул из дверей и сказал:

      – Можно запускать, Чикита.

      – В какой год нас отправляют? – спросил у него Минц.

      – Главное, – ответил кавказец, – живым вернуться, не заблудиться. Будешь слушаться, будешь живой и богатый.

      Удалов тем временем смотрел на своих спутников. Семь мужчин, четыре женщины. Женщины все деловые и профессиональные на вид. Это было видно по джинсам и крепким объемистым сумкам. Из мужчин трое были молоды, Миша Стендаль в расцвете сил, а трое, включая Удалова и Минца, приближались к закату жизни.

      Больше разглядеть Удалов не успел, они быстро шли по полутемному коридору, кавказец возглавлял шествие, а длиннолицая дама его замыкала. Потом в глаза ударил свет – они оказались в зале, похожем на актовый зал типовой школы. В углу были свалены стулья. Они были покрыты красным ситцем с выцветшими белыми буквами лозунгов.

      Посреди зала стоял автобус Павловского завода. Кавказец занял место за рулем, женщина подталкивала, торопила туристов, повторяя, что времени в обрез, если опоздаем, придется возвращаться несолоно...

      Обшивка с сидений была сорвана, некоторые сели на пружины, другие на голую фанеру.

      – Крепче держитесь, – приказал кавказец.

      Женщина с красным ртом прошла к двери в зал, возле которой был выключатель. Она повернула его, и свет в зале погас. Стало почти совсем темно. Автобус взревел и начал покачиваться. Поехал. Иногда его подбрасывало на колдобинах.

      Удалов с трудом удерживался на сиденье, так что вглядываться в темноту не было возможности.

      Затем стало светло, даже ярко. Оказалось, автобус выехал на залитый солнцем луг. Ласковое солнце катилось по бирюзовому небу. Пели птицы, хотя в августе они у нас молчат.

      – Вылезаем! – приказал кавказец.

      Женщина с длинным лицом ждала их внизу, снаружи. От этого создавалось ощущение какого-то розыгрыша, дурной шутки. Правда, перемену в окружающем пейзаже объяснить было нелегко.

      – Скорее, товарищи, скорее, господа! – звала женщина. – Мы теряем драгоценное время.

      – Корнелий, запоминай, все запоминай! – прошипел Минц.

      – Говорят, американским шпионам выдают кинокамеры размером в горошину, – сказал Миша Стендаль. – Жалко, что я не шпион.

      Туристы, волоча сумки, поспешили за женщиной по утоптанной тропинке, которая провела их сквозь кусты и влилась в улицу. Улица была чистой, широкой, дома прятались в зелени. По мостовой неслись машины неизвестной конструкции, по тротуарам шли люди, большей частью в широкополых шляпах, в длинных плащах или халатах.

      Удалов рассматривал этих людей, жителей отдаленного будущего, но жители не обращали на него никакого внимания.

      Он обратился к встречному жителю будущего и спросил:

      – Вы не скажете мне, какой сегодня у нас год?

      – Две тысячи ноль девяносто шестой, – ответил житель и прошел, не останавливаясь.

      –