Гучок. Валентин Гноевой

с Кешей рассказывали о своих приключениях. Они разыгрывали целые спектакли, рассказывая о том, как они охотились на мёд, убегали и улетали от медведя, испытывали вездекар и летали на нём. Лягушки то замирали от страха, то квакатали на весь пруд, громко аплодируя актёрам. Неизвестно сколько длился бы их бесконечные рассказы, если бы после очередного рассказа вместо аплодисментов и поощрительного квакания друзья не услышали бы поощрительный храп. Было уже далеко за полночь, и лунный свет разморил всё лягушачье семейство. Уставшие друзья тоже улеглись спать: Гоша в траву под большим листом лопуха, а Кеша устроился в вездекаре.

      Кто против еды? Еда

      Гучок проснулся рано утром, как только взошло солнышко. Умывшись, он сделал зарядку и стал думать, что бы приготовить на завтрак. Запасов еды в рюкзаках оставалось уже мало, и поэтому мальчики решили сберечь оставшиеся продукты на случай, когда окружающая природа уже не сможет их кормить. В лесной чаще уже вовсю пели птицы. «Ха! Яичница!» обрадовался своей идее Гучок и пошел искать птичьи гнёзда. Он нашёл несколько гнёзд и взял из каждого по одному яйцу, так, чтобы хотя бы по два яйца оставалось.

      Возвратившись к месту ночёвки он застал Игорька, который уже вовсю трудился, ломая и очищая от листьев какие то длинные ветки.

      – О! – обрадовался Игорёк. – Ты здесь! Пливет! А я думаю, куда ты заплопастился? Мозет, ластлойство зелудка, думаю, от вцеласнево лакомства. И ты где-нибудь на заседании…

      А, увидев в руках у Гучка несколько птичьих яиц, он обрадовался ещё больше.

      – Атлицьно! Цюл, мне сиводня глазунью. А завтла я буду носунью, послезавтла – лобунью, а послепослезавтла – усунью.

      Игорёк был в отличном расположении духа и шутил обо всём подряд. Гучок принялся готовить заказанную глазунью.

      – Что это ты уже мастеришь? Ты, хотя бы, умывался? – спросил он Игорька.

      – Ах, да-а-а, – подхватился тот и побежал к воде.

      Вернулся он весь мокрый, в обрывках водорослей и с рыбиной в руках.

      – Смотли! – крикнул Игорёк, гордо выставив свой улов вперёд. – Пледставь себе, я умываюсь, а она на меня из водолослей глазеет. Плигласает, давай, мол, в гляделки поиглаем. А я ей гавалю «А, давай, в кваця!» и хвать её… Ну, калоце, плаиглала она.

      – Давай, засушим её, – предложил Гучок.

      – И не тока её, – загадочно проговорил Игорёк.

      – Ты ещё с кем-то в квача играть собрался?

      – Не-е-т, – рассмеялся Игорёк. – Мне ноцью адин сон плиснился. Будта я с папай делаю сетки для лыбы. И угадай, из цево? Из веток! Так мы с ним налавили стока лыбы, сто её некуда было дивать. Каласи висели дазе на люстле! А мама как ладовалась! Так сто, сицяс лыбный ваплос будет лесон.

      После завтрака мальчики сплели большую сетку из гибких веток ивы и, привязав к ней веревку, забросили её в воду. Другой конец верёвки Игорёк привязал к своей руке.

      – Эта, стобы слысать клёв, – пояснил он.

      – Ну, я пока ягод насобираю, – сказал Гучок, – а ты, если что, зови.

      Через полчаса, возвращаясь с полным котелком ягод, он вдруг услышал