Монументы Марса (сборник). Кир Булычев

она слышит беззвучные слова и посмеивается надо мной.

      Раз я шел по улице. Улица была зеленой и извилистой, как почти все улицы в том городе. Передо мной шли мальчишки. Они гнали мяч, а я шел сзади, смотрел и боролся с желанием догнать их и ударить по мячу.

      Я не заметил торчащего из земли корня. Споткнулся, упал, ушибся коленом о камень, и боль была так неожиданна и резка, что я вскрикнул. Мальчишки остановились, будто мой крик ударил их. Мяч одиноко катился под откос, а они забыли о нем, обернулись ко мне. Я попытался улыбнуться и помахал им рукой – идите, мол, дальше, догоняйте свой мячик, пустяки, мне совсем не больно. А они стояли и смотрели.

      Я приподнялся, но встать не смог. Видно, растянул сухожилие. Мальчишки подбежали ко мне. Один, постарше, спросил:

      – Вам очень больно?

      – Нет, не очень.

      – Я сбегаю за врачом, – предложил другой.

      – Беги, – кивнул старший. – Мы подождем здесь, пока ты вернешься.

      – Да что вы, ребята, – сказал я. – Растянул сухожилие. С кем не бывает? Сейчас пройдет.

      – Конечно, – подтвердил старший.

      И, как будто послушавшись его, боль ослабла, спряталась.

      Мальчишки смотрели на меня серьезно, молчали. Только самый маленький вдруг заплакал, и старший сказал ему:

      – Беги домой.

      Тот убежал.

      Подошел врач. Он жил, оказывается, в соседнем доме. Осмотрел ногу, сделал укол, и мальчишки сразу исчезли, лишь стук мяча еще некоторое время напоминал о них.

      Врач помог мне добраться до дома. Я отказывался, уверял его, что дойду и сам.

      – Мне уже не больно. Больно было только в первый момент. Мальчики могли бы подтвердить.

      – Вы гость у нас? – спросил врач.

      – Да.

      – Тогда понятно, – сказал он.

      Дома, несмотря на ранний час, все были в сборе. Бабушке стало хуже. Настолько, что надо было срочно везти ее в больницу, оперировать.

      Я подошел к Лине. Она была бледна, под глазами синяки, лоб морщился.

      – Все обойдется, все будет хорошо, – сказал я.

      Она не сразу расслышала. Оглянулась, будто не узнала.

      – Все обойдется, – повторил я.

      – Спасибо. Вы упали?

      – Ничего страшного. Уже не больно.

      – А бабушке очень больно.

      – А почему ей не сделают укол? На меня он подействовал сразу.

      – Нельзя. Уже ничего не помогает.

      – Я хотел бы быть чем-нибудь полезен.

      – Тогда уйдите. – Она произнесла это, явно не желая меня обидеть. Ровным, бесцветным голосом, будто попросила принести воды. – Отойдите подальше. Вы мешаете.

      Я ушел в сад. Я был лишним. Я и в самом деле старался не обижаться. Ей ведь плохо. Им всем плохо.

      Я видел, как они уехали. Я остался один в доме. Поднялся наверх, в зоопарк. Кошка узнала меня, подошла к сетке и потерлась о нее, выгибая хвост. Домашним кошкам не положено жить в клетках, но она была здесь экзотическим, редким зверем. Я тоже был редким зверем, который не понимал происходящего и не мог рассчитывать на понимание. А ведь мне казалось, что мы с этими людьми