Забытый вальс. Энн Энрайт

похвастушки. Сидя чуть ли не голышом в своих заурядных ирландских телесах (за исключением Фионы – она-то обнажаться не стала), мы хвалились кто чем, а дети копались в песке и бегали вокруг, и прекрасное небо и прекрасное море прекраснились, не обращая ни малейшего внимания на нас.

      – Что это было? – изумлялся Конор на обратном пути. – Господи…

      Будешь ли завтра меня ты любить?[7]

      В ту зиму Джоан пожаловалась, что у нее распухают ноги. Страшный удар для нашей матери – отказаться от модной обуви, которую она носила тридцать лет, и перейти на старушечьи башмаки, их она просто ненавидела. Она стала покупать биодобавки в магазине здоровой пищи и жаловалась на депрессию – депрессия у нее и впрямь, на мой взгляд, началась, – но ни ей, ни нам, ее дочерям, не приходило в голову что-то сделать, а не сокрушаться и болтать по телефону о низких каблуках, мятном лосьоне да об оттенках поддерживающих чулок.

      А я снова начала принимать ОК, что само по себе не так уж интересно, если не считать того, что ОК всегда нагоняли депрессию на меня, я была чуточку дезориентирована и чуточку виновата и вроде как немного разбухала, по краям – сплошь чувствительная дурочка. Не очень-то я внятно объясняю. Просто мне кажется, если бы не таблетки, все могло бы сложиться иначе: я бы внимательнее слушала мамины жалобы и быстрее соображала, но я жила снаружи самой себя, а что было в центре – понятия не имею. Может, ничего и не было. Или ничего особенного.

      К тому же я все время работала, то и дело с самолета на самолет. Порой не успевала вынуть туалетные принадлежности из прозрачной упаковки.

      На выходные приехала свекровь. Сидела на кухне, поглощая завтрак, и подробно рассуждала о том, почему две наволочки гигиеничнее одной.

      – На сон, – сказала она, – уходит треть твоей жизни.

      А я промолчала, не выгнала ее и не крикнула, что она ухитрилась вырастить сына, который понятия не имел, что простыни можно менять – разве их не продают вместе с кроватью?

      – Верно, верно, – поддакивала я. – Вы совершенно правы.

      Миссис Шилз родила пятерых. Двое еще оставались при ней в Йоле, двое других плодились и размножались в Дандруме и Бонди. Напористая и эффектная дамочка хотела бы использовать наш дом как штаб-квартиру для шопинга, и мы обе это понимали. К Рождеству я подарила ей ваучер на несколько ночей в хорошем отеле.

      – «Меррион»! – порадовалась она. – Замечательно.

      Это Рождество я могла бы провести со своей мамой, а вместо этого угорала от веселья в Йоле среди четырех десятков людей, чьи имена я не в силах была запомнить. Все они дружно ненавидели дублинцев (не пытайтесь меня разуверять), потому что те, в рот мне ноги, родом не из Йола.

      Блин, блин, блин!

      Теперь я свободна. Просто немыслимо. Всего-то и требуется – сбляднуть, попасться, и ты избавишься от свойственников. Раз и навсегда. Уффф! Бывают же чудеса!

      Но про таблетку я упомянула и по другой причине. Если бы не таблетка, может, я б и не стала спать с

7

«Будешь ли завтра меня ты любить?» (Will You [Still] Love Me Tomorrow) – песня Джерри Гоффина и Кэрол Кинг, впервые записана американской группой The Shirelles в 1960 г.