Последняя битва. Александр Прозоров

Рад видеть тебя в добром здравии.

      – А когда ты во сне меня другим замечал? – улыбнулся чародей, крутя в руках ярко-красное наливное яблоко.

      – Я рад тому, что ты передумал, Лютобор, – поправился Зверев. – Что не стал уходить. Честно, очень рад.

      – Вот тут ты ошибаешься, чадо, – возразил колдун. – Нет меня больше. Пещера заросла, тропинку водой залило, воду тиной затянуло, и нет больше ко мне хода ни конному, ни лешему, ни летом, ни зимой. Закрылся накрепко, спрятался надежно. Где жил, там почившим остался.

      – Почему же я тебя вижу? – не поверил Андрей.

      – Не все так просто оказалось, – раскрыл ладонь старик, и яблоко вспорхнуло с него пухлым снегирем. – Так много я всего здесь сделал, так старался, что пропиталась духом моим вся земля окрест. В каждом дереве крохотная частица зацепилась, в каждой живности некая толика, а в памяти людской – еще больше. И выходит, чадо, что телом я вроде и мертв, ан дух мой живет на свете, ровно и не изменилось ничего.

      – Вот видишь, – вздохнул Зверев. – Говорил же я, не надо!

      – Нужно было, отрок, нужно. С плотью капризной многие хлопоты и надобности исчезли, что донимали меня прежде. Посему горести многие душу мою более не занимают. Тяготы ушли, радости остались. А коли на душе радость одна, так чего печалиться? Таким, как ныне, можно и пожить.

      – Рад за тебя, волхв, – кивнул Андрей. – Жалко, зелья ты теперь сварить не сможешь, али заговор нашептать.

      – Почему не смогу? – засмеялся колдун. – А ты на что? Твоими руками могу смешивать, твоим языком наговаривать. Ну-ка, чадо, вспоминай, каким зельем, да с каким наговором дожди вызывать надобно? Говори немедля, пока не разозлился!

      – Всю мою здешнюю жизнь ты меня учишь, чародей. Когда же закончится твоя школа?

      – Никогда! Мудрость бесконечна. Ты от вопроса не увиливай! Вспоминай давай, вспоминай!

      – Чего тут вспоминать? – пожал плечами Зверев. – Три раза пробовал во время засухи прошлогодней. Ни разу не помогло.

      – Значит, ошибся в чем-то. Какими обрядами пользовался?

      – Ну, реку пахал…

      – Великий Сварог, позор на моим сединам! – схватился за голову волхв. – И это мой ученик!!! Реку пашут женщины, только женщины! И токмо обнаженными! Для пробуждения спящего женского нутра в небесах сие проводится, мужикам при сем действе делать вовсе нечего!

      – А как я их заставлю? – развел руками Зверев. – В наше время про Триглаву с Похвистом токмо помяни – по монастырям с покаяниями затаскают.

      – Нечто не мог мужской обычай применить? Могилы людей славы, например, полить?

      – Поливал. И наговор поклонный для Похвиста читал.

      – Почему для Похвиста? Это ведь на темные силы обряд, на Чернобога, на Стречу, на Мару… Ты еще скажи, что не в полночь могилу поливал, а светлым днем!

      – Ты же сам сказывал, волхв, что для самого сильного наговора рано утром натощак в открытое поле выйти надобно, утренней росой умыться, до земли на все четыре стороны света поклониться,