Последняя тайна Патриарха. Святослав Моисеенко

ответствовали, что день еще не кончился. Царь был настроен, против обыкновения, благодушно. Пошел в баню, потом сел играть в шахматы и… внезапно упал почерневшим лицом на доску; отдав Богу душу…

      – Похоже, перстень-то он в бане снял, а надеть либо забыл, либо… не смог! Никита! Не пытайся снять это – боюсь я, совсем плохо будет!

      И она, поцеловав парня, убежала дальше рыться в книгах. А Никита стал дозваниваться до охранников. Первый же, Сашка, откликнулся тут же! Убитым голосом поведал о смерти патриарха. Разумеется, от сердечного приступа. Посетовал, что работы они, по всей видимости, теперь лишатся. Голос дрогнул, опять стал каким-то деревянным, неискренним. И – ни слова ни об убийстве, ни о злодее таинственном. Ни о появлении в Переделкино самого Никиты. Который, будучи его непосредственным начальником, включил свой авторитет на полную мощь и приказал явиться на встречу в назначенном месте. Александр увиливать не стал. Через час они встретились в городе.

      – Ну, что, проворонили Отца? – глядя в Сашкины честные карие глаза, спросил начальник напряженно. Он уже понял, что в памяти боевого товарища случился непонятное «короткое замыкание», иначе бы он сразу дал понять, что видел там своего начальника. – Выкладывай, что произошло? – Изменившись в лице, мужик глухо заговорил, глядя в пол и тщательно подбирая слова, стараясь избегать матерных. У Патриарха служить – не в Чечне бандитов матюгами крыть, не забалуешь.

      – Убили его, Никита. Тебе вранье пересказывать не стану. Когда мы с Серегой очнулись и встревожились окончательно…

      – Что значит «очнулись»?!

      – Понимаешь, и у него и у меня как провал какой… Вроде помним, что охраняли, все как обычно, Святейший еще не спускался и к себе не вызывал, а потом как отрезало… В башке туман и тошнит. Ну, растормошили друг друга и решили узнать, как там Он. Стучали, стучали – молчок, вошли наконец, а он и лежит в спальне. Зарезанный. Собака – тоже мертвая, отравленная – вытянулась на подстилке… Драгоценности валялись, сейф и окно – открыты, на подоконнике – след ноги оху… огромной, короче. Ну, вызвали кого надо, сам понимаешь… Дозвониться пытались, да твой телефон почему-то вырубленный оказался… Полезли смотреть записи камер слежения – выяснилось, как на грех, что на полтора часа вся резиденция была обесточена. Что, как – не знаю пока. Никого постороннего вроде не видели возле ворот. А все работники по каким-то делам уеба… в общем, разъехались… Поверь, – вырвалось у парня, – так голова болела и кружилась… и тошнило, точно я пил дня три не просыхая! И у Витьки та же байда… Что это было, Никита?

      – Не знаю. Но верю. С работы вас, ясный пень, погонят, но что-нить придумаем. Так, говоришь, ничего не помните? След-то остался не от нечистой силы! Кто приходил и мимо вас прошел? Что необычного было в тот день?

      Однако Саня лишь мычал невразумительно да мял лицо, словно так еще и не отошел от странных чар таинственного душегуба. У Никиты немного отлегло от сердца: его визит камеры не зафиксировали.