Чернильная кровь. Корнелия Функе

в длинный ряд греки и римляне, но в эту минуту за ее спиной открылась дверь и вошел Мо.

      – Реза говорит, что листок, который принес Фарид, лежит у тебя в комнате. Покажешь мне? – Он старался говорить небрежно, как будто спрашивает о погоде, но притворяться у него никогда не получалось. Это он умел так же плохо, как лгать.

      – Зачем? – Мегги прислонилась к книгам Элинор, словно ища у них опоры.

      – Зачем? Я человек любопытный. Ты разве не знала? А потом… – Он посмотрел на книжные корешки, как бы пытаясь найти там нужные слова. – Мне кажется, что этот листок лучше бы сжечь.

      – Сжечь? – Мегги смотрела на него во все глаза. – Это еще почему?

      – Да, я понимаю, это звучит так, словно я боюсь привидений. – Мо взял с полки книжку, открыл ее и принялся листать с отсутствующим видом. – Но этот листок, Мегги… Он мне кажется открытой дверью, дверью, которую лучше бы закрыть раз и навсегда, не дожидаясь, пока еще и Фарид попытается исчезнуть в этой проклятой истории.

      – А что такого? – Мегги невольно говорила сухим тоном, словно с чужим человеком. – Как ты не понимаешь? Он хочет к Сажеруку! Чтобы предупредить его, что Баста за ним охотится.

      Мо захлопнул взятую с полки книгу и поставил ее на место.

      – Да, так он говорит. А если Сажерук вовсе не хотел брать его с собой, если он нарочно оставил его здесь? Тебя бы это очень удивило?

      Нет. Нет, не удивило бы. Мегги молчала. В библиотеке было совсем тихо, так страшно тихо среди всех этих слов.

      – Я знаю, Мегги, – негромко заговорил наконец Мо, – я знаю, тот мир, что описан в этой книге, кажется тебе куда привлекательнее нашего. Мне знакомо это чувство. Я сам не раз мечтал переселиться в одну из своих любимых книг. Но мы оба знаем, что, когда мечта становится действительностью, все выглядит совсем по-другому. Чернильный мир представляется тебе волшебным, полным чудес, но поверь, от твоей матери я слышал о нем много такого, что тебе совсем не понравилось бы. Этот мир жесток и опасен, полон мрака и насилия, и правит в нем, Мегги, не справедливость, а сила.

      Он смотрел ей в глаза, ища там согласия, которое привык всегда находить, но на этот раз его не было.

      – Фарид тоже родом из такого мира, – сказала Мегги, – и он не по своей воле оказался в нашей истории. Это ты вычитал его сюда.

      Она тут же раскаялась в своих словах. Мо отвернулся, словно она его ударила.

      – Ну что ж. Ты, конечно, права, – сказал он, идя к двери. – Я не хочу с тобой снова ссориться. Но я также не хочу, чтобы этот листок лежал у тебя в комнате. Отдай его Фариду. А то кто его знает – завтра проснешься, а у тебя на кровати сидит великан.

      Он, конечно, попытался улыбнуться при этих словах. У него не было сил продолжать разговор в таком тоне. Какой подавленный у него вид! И какой усталый…

      – Но ты же прекрасно знаешь, что ничего такого быть не может, – сказала Мегги. – О чем ты беспокоишься? Само собой ничто из букв не выходит, пока не позовешь. Уж ты-то это знаешь лучше всех!

      Его