Богиня мести. Ю Несбё

и испепеляет меня ненавидящим взглядом…дом.

      – Но дело-то хоть движется?

      – Откуда мне знать?

      – Как это – откуда? Во-первых, ты юрист, во-вторых, знаешь русский.

      – Видишь ли, Харри, подобно ста пятидесяти миллионам русских, я ничегошеньки не смыслю в здешней системе правосудия. Понятно…о?

      – Понятно. А как там Олег?

      Харри дважды повторил вопрос и, так и не дождавшись ответа, взглянул на дисплей телефона, проверяя, не прервалась ли связь. Секунды на табло, однако, продолжали сменяться, и он снова приложил трубку к уху:

      – Алло?

      – Алло, алло, Харри, я тебя слышу…шу. Я так скучаю по тебе…бе. Ты что смеешься…ся?

      – Просто у тебя это смешно выходит. Эхо.

      Подойдя к дому, Харри достал ключ, отпер дверь подъезда и вошел внутрь.

      – Ты считаешь, я хнычу?

      – Да нет же, конечно нет.

      Харри кивнул Али, который, обливаясь потом, пытался протащить финские сани через дверь подвала.

      – Я тебя люблю. Слышишь? Я тебя люблю! Алло! Алло!

      Растерянно посмотрев на отключившийся телефон, Харри поднял глаза, и тут же взгляд его натолкнулся на сияющую улыбку соседа-пакистанца.

      – Ну разумеется, Али, тебя я тоже люблю, – пробормотал он, снова пытаясь набрать номер Ракели.

      – Кнопка повтора, – сказал Али.

      – А?

      – Да так, ничего, проехали. Слушай, если появится желание сдать свой чулан в подвале, скажи мне. Ты ведь им почти не пользуешься, верно?

      – А что, у меня есть там чулан?

      Али молитвенно закатил глаза к небу:

      – Сколько лет ты здесь живешь, а, Харри?

      – Я же сказал, что тоже тебя люблю.

      Али с вопросительным видом уставился на Харри, который отмахнулся от него, жестом давая понять, что снова дозвонился, и помчался вверх по лестнице, держа перед собой на вытянутой руке, как лозоходец свою лозу, ключ от квартиры.

      – Ну вот, теперь мы можем разговаривать, – сказал Харри, входя в свою по-спартански обставленную аккуратную двухкомнатную квартирку, купленную им за бесценок еще в конце восьмидесятых, когда на рынке жилья царил полнейший застой. Иногда Харри казалось, что этой покупкой он исчерпал лимит удач, отпущенных ему судьбой.

      – Как бы мне хотелось, Харри, чтобы ты мог сейчас быть с нами. Да и Олег по тебе соскучился.

      – Он что, так прямо и сказал?

      – Ему и говорить ничего не надо. Вы ведь с ним так похожи.

      – Слушай, я как раз говорил, что люблю тебя. Успел повторить это три раза – сосед свидетель. Знаешь, чего это тебе будет стоить?

      Ракель рассмеялась. Харри был влюблен в этот ее смех с тех самых пор, как в первый раз его услышал. Подсознательно он ощущал, что готов сделать все, лишь бы слышать его как можно чаще. Лучше всего – каждый день.

      Сбрасывая на ходу ботинки, он обратил внимание, что на автоответчике в прихожей мигает красный сигнал. Харри улыбнулся: и, не будучи ясновидящим, он знал – Ракель днем уже пыталась связаться с ним. Его прозорливость объяснялась очень просто: никто другой