Похищение невесты. Мэри Уайн

к закату.

      – Такое известие меня не обрадовало бы, это правда.

      – Но?..

      Гордон настаивал на том, чтобы Ула ему ответила, почему-то испытывая страстное желание выяснить, почему именно его домоправительница с ним не согласна в отношении Джеммы Рэмсден.

      – Но Лилли, дочка кузнеца, сестра которой вышла замуж за сапожника с земли Рэмсдена, говорила мне, что эта девушка четыре последних года выхаживала своего отца. – Ула чуть наклонила голову набок, обдумывая, как лучше высказать свою мысль, а потом решительно подняла указательный палец. – Она могла бы поручить все служанкам, но, по словам Лилли, дочка своими руками отца обихаживала. Она даже спала в комнате для прислуги рядом со спальней господина. Это делала не избалованная девчонка, а женщина, которая любит родителя.

      – Но все равно она ехала одна вдоль границы на закате. Может, ты еще не слышала, что мы спасли ее от шайки английских бандитов, которые собрались ее насиловать?

      Сказав об этом, Гордон неожиданно ощутил, как его охватывает чувство глубокого облегчения. Он сам себе удивился, поскольку далеко не впервые помешал осуществлению дурного дела. Однако никогда прежде у него не подгибались колени – и он забывал о случившемся сразу же после того, как выпивал кружку доброго эля. И сейчас он поспешил осушить ее до дна, надеясь, что это поможет ему оставить все позади.

      Однако странное чувство его не покинуло, и Ула снова наполнила ему кружку, словно угадав, что он не в состоянии так легко отмахнуться от происшедшего.

      – Ладно, я соглашусь, что она не капризная. По крайней мере в том, что касается преданности своим родным. Но это не меняет дела: она все равно бестолковая. Ее очень трудно было бы оберегать.

      – Не она первая совершает ошибки, когда сердце переполнено болью. Говорят, что она начала уезжать верхом только после того, как умер ее отец. Это тяжелый удар, который сломил бы многих.

      Замолчав, Ула отвернулась и направилась в коридор. Пройдя по нему, домоправительница вошла в ту комнату, где осталась Джемма. Спустя несколько мгновений она вышла оттуда уже без кувшина.

      Боль… да. В глубоком горе многие люди делают такое, чего обычно ни за что не стали бы делать в обычной обстановке. Такое, о чем они очень жалеют потом, когда боль стихает и к ним снова возвращается способность разумно мыслить.

      И конечно, чем сильнее личность, тем на большее безумство она способна. Один из его знакомых лэрдов, Деверелл Лахлан, горько оплакивал умершую невесту и ночами скакал повсюду, словно разбойник-горец. Он не брил бороду, которая с каждым разом, как Гордон с ним встречался, становилась все длиннее, взгляд оставался мрачным, и незаметно было, чтобы в глазах его друга появилось наконец хоть малейшее просветление.

      Да, горе – это очень сильное чувство.

      Он снова посмотрел в ту сторону, где оставил Джемму. Внезапно он перестал так сильно ее осуждать, и ему даже захотелось снова вернуться туда, куда ее поместила Ула.

      Это была спальня, пусть даже кровать и стояла далеко от того места,