Ассирийские танки у врат Мемфиса. Михаил Ахманов

бежать в чужие земли, служить их повелителям, ибо нельзя человеку остаться в одиночестве. Даже львы, гиены и шакалы живут среди себе подобных, даже птицы сбиваются в стаи, а антилопы – в стада. Но человек – особая тварь, не похожая на других. Журавль, потерявший сородичей, может найти другую стаю, и она его примет; так же и антилопа, и хищный зверь, и всякое иное существо: шакал пойдет к шакалам, лев – ко львам, антилопа – к антилопам. У людей иначе. По воле богов все людские стаи – разные, и черные кушиты не примут к себе сына Та-Кем, хабиру не примут ливийца, а экуэша – маджая. Не примут без того, чтобы не вызнать, какая польза от пришельца, а если пользы нет, то выгонят или убьют. И потому должен беглец подумать, в какие края понесут его ноги, где можно ему обосноваться и стать человеком уважаемым.

      Не имел я при себе иного богатства, кроме меча и лука, не приходилось мне торговать, и потому дорога в Финикию, где ценят купцов, была не для меня. Не плавал я на кораблях, не разворачивал парус, не сидел у весла, и значит, среди морских народов, называемых шерданами, был бы я никчемным неумехой. Не пас я верблюдов, не разводил лошадей, а потому не мог скитаться с хериуша в просторах пустыни. Я обладал лишь одним – воинским умением, и нужно было мне искать народ воинственный, который спит с копьем у изголовья и клинком у правой руки.

      Еще не зная, где найти такое племя, отправился я утром в путь и шел среди бесплодных гор и равнин до самого вечера. На закате ладьи Ра встретилось мне селение, окруженное стеной, но идти туда я опасался – войско наше тут побывало, и хоть никого мы не убили, но забрали скот и зерно. У этих людей не было причины любить сынов Та-Кем и оказывать им гостеприимство. Поэтому я обогнул селение и пошел дальше, словно волк, бегущий от человеческого жилья.

      Настала ночь. Странствовал я в местах сухих и неприютных, где не было ручьев и пальм, а травы хватало только для коз. И настигла меня жажда, опалила горло мое, иссушила глотку, и сказал я себе: вот вкус смерти на губах моих…»

      Знакомый вкус, подумал я, пытаясь сглотнуть. Как Синухет, был я сейчас в пустыне, но не один, а с людьми, доверившими мне свою судьбу и жизнь. И как Синухет делал я выбор: куда бежать, к какому племени податься. И не имел я ничего, кроме воинских своих умений да неполной череды бойцов, шагавших по моим следам. К счастью, в наши времена воинское умение – не лежалый товар.

      При Джосере Двадцатом, родителе нынешнего нашего владыки, явилось в Мемфис посольство из Рима, два сенатора и префект. Связи с Римом у нас были прочные – кормился тот город нашим зерном и платил за это полновесными денариями. Желалось послам укрепить союз, в знак которого, по решению цезаря и сената, хотел Рим приобрести землю на побережье Уадж-ур для строительства порта и крепости. Таков обычай у римлян и их соперников карфагенян: возводят они цитадели в разных местах, дабы препятствовать друг другу в торговле и влиянии на дикие народы.

      Фараон продал им бросовые земли к западу от Дельты, взяв за них три миллиона денариев. Земли, собственно, были ливийскими и назывались на их языке Алл-яск, но и ливийцам эти болота и зыбучие пески не были нужны. Римляне, однако, возвели там форт Цезарию, обустроили гавань и поставили начальником