Теллурия. Владимир Сорокин

что среди этих шести тысяч будут честные рабочие? – наклоняется вперед Холмский, весь сжатый, пружинистый.

      – Большинство из них – честные рабочие, – бесстрастно Неделин парировал и тут же в атаку перешел, привставая: – Именно честность и поможет им дискредитировать великую идею. Именно честность и подведет их под пули, а нас всех – под арест. Именно честности благодаря поверили они авантюристам Зорану и Горану! Именно честность отлучила их от нас! От меня, от вас, от решения съезда, от воззвания Двадцати Пяти!

      – Честность ли?! – загремел Вазир.

      – Вот именно, товарищ Вазир! Честность ли? – повышает голос Неделин. – А может, здесь требуется другое определение?

      – Доверчивость! – Ната сжала Машину руку.

      – Нетерпимость! – вскинула Ротманская тонкие брови.

      – Готовность к революции, – выговорил сложные слова Колун.

      – Неуправляемость. – Зоя Ли вытряхнула окурок из длинного мундштука.

      – Вот это ближе! – поднял палец Неделин, глядя на красивую Зою. – Неуправляемость. Скажите мне, товарищи, а кто должен управлять рабочими массами?

      – Мы! – почти выкрикнула Маша.

      – Налицо неумение использовать доверчивость рабочих масс! – Ротманская изгибается в кресле, словно укушенная скорпионом змея.

      – Это – грех! Величайший грех! – загремел Вазир.

      – Не грех, а провокация! – выкрикнул темнолицый, светловолосый Абдулла.

      – Нет, грех! Грех! – вскинул Вазир массивные длани. – Мы, якши-насос, впали в грех сами, но не сумели ввести в него рабочих! Наша доверчивость плюс их доверчивость должны были помножиться на Идею и слиться аки два источника! И забурлить крутоярым солидолом! И выплеснуться! И охватить! Величайшим охватом, якши-насос!

      – Банально пугать нас арестом, товарищ Неделин, – усмехается Рита Горская.

      – Слава Космосу, мы не бомбисты, – раскрыла веер Зоя Ли.

      – И не коммунисты, – усмехнулся Бобер.

      – К сожалению… – хмыкнул Колун, папиросу разминая.

      – Господа, доверчивость – не грех, а преступление, – заговорил узколицый, остробородый Холмский. – Преступление, когда идущий в народ футурист не способен использовать сие врожденное народное качество. В данном случае, товарищ Неделин, это ваш просчет. И просчет съезда в целом.

      – Программу которого готовили вы! – выкрикнула Маша, с наслаждением чувствуя, как кровь ярости к щекам прихлынула. – Программу капитулянтов! Программу годил! Мы погодим, товарищи футуристы, мы погодим!

      – Вот и догодились! – махнул обрубком руки Векша. – Зоран и Горан не годили, они лили кастеты и буравили рабочих!

      – Лили и буравили, якши-насос! – гремит Вазир.

      – И обошли нас на повороте, – сумрачно кивал Холодов, глядя на Машу, словно ища ее горько-сладкого одобрения.

      – Мы проиграли, господа товарищи, – язвительно обмахивалась веером Зоя Ли.