Ключи к полуночи. Дин Кунц

помню его. Мой отец работал в одном из этих гидроголовых американских конгломератов. Когда мне было десять лет, он получил пост управляющего в одном из британских подразделений той компании. Я выросла в Лондоне и там поступила в университет.

      – Что вы изучали?

      – Сначала музыку, затем восточные языки. Я начала интересоваться Востоком: в то время я была страстно влюблена в одного японского студента, учившегося у нас по обмену. Мы с ним год снимали квартиру. Наша страсть расцвела и увяла, но мой интерес к Востоку остался.

      – А когда вы приехали в Японию? – как бы случайно спросил Алекс, пытаясь не выглядеть как частный детектив, собирающий информацию по интересующему его делу.

      – Почти десять лет назад, – ответила Джоанна.

      «Совпадает с исчезновением Лизы Шелгрин», – подумал он, но ничего не сказал.

      Джоанна с явным удовольствием взяла палочками для еды еще дольку апельсина. Маленький кусочек мякоти кокосового ореха прилип к уголку ее рта. Она слизнула его медленным движением языка. Наблюдая за ней, Алекс подумал, что она напоминает рыжевато-коричневую кошку, с вылизанной шерстью, полную энергии движения. Если бы она это услышала, то повернула бы голову с кошачьей грацией и посмотрела бы на него, как это делают кошки: сонливый взгляд сочетается с крайней настороженностью, любопытство смешивается с холодным безразличием, а гордая независимость еще больше пробуждает привязанность.

      Джоанна продолжала:

      – Мои родители погибли в автокатастрофе во время короткого отпуска в Брайтоне. У меня не было родственников в Штатах, не было и особенного желания возвращаться туда. Британия же казалась ужасно тоскливой, полной тяжелых, мрачных воспоминаний. Когда выплатили страховку отца и наследственные дела были улажены, я взяла деньги и приехала в Японию.

      – Искать того студента, который учился у вас по обмену?

      – Нет, дело было не в нем. Кроме того, он все еще учился в Лондоне. Я приехала, так как думала, что мне здесь будет хорошо. Так и случилось. Я провела несколько месяцев в качестве туриста, затем приняла гражданство, хотя могла этого и не делать, и случайно нашла работу певицы японской и американской поп-музыки в одном из ночных ресторанов Иокогамы. У меня всегда был хороший голос, но мне никогда не приходилось выступать на сцене. Вначале я была ужасна: этакий неуклюжий любитель, но я училась.

      – Спорю, что каждый второй американец проходит через то, что вы назвали…

      – «Иокогама-мама», – сказала она. – Боже, было время! – Джоанна кисло улыбнулась. – Тогда все думали, что они чертовски умны. «Иокогама-мама» никогда не была одной из моих любимых песен – особенно после того, как я услышала тот бородатый анекдот в двух– или трехтысячный раз.

      – А как вы попали в Киото?

      – После Иокогамы я немного работала в Токио, то же самое, но лучше. В большом ресторане, который назывался «Онгаку, Онгаку».

      – «Музыка, музыка», – перевел Алекс. – Я знаю это место: был там всего пять дней назад.

      – В этом ресторане был хороший оркестр. Музыканты много работали – они