Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых. Александр Тюрин

же глаза, а вся кожа была испещрена синими пороховыми ожогами.

      Получеловек пожал протянутую для приветствия руку и указал гостью на домик, стоящий у основания антенны. Дверь в дом была по-летнему распахнутой, и лишь ветер трепал занавеску, повешенную от мух.

      Пахло еловой стружкой, на полу, на столах, на шкафах и даже подвешенные к потолку – были видны устрашающие веретенообразные снаряды.

      Сургучев подобрал лежащую на стуле книжку, вчитался в обложку.

      – Читаете Циолковского? Нынче он весьма популярен в столицах…

      – Бред и ересь! – отмахнулся хозяин. – Жюльверовщина какая-то.

      – Как ваши изыскания?

      – Прошлый снаряд согласно записи барометрического самописца достиг высоты в полверсты за полминуты.

      – Вашими разработками, вероятно, заинтересуется военное ведомство.

      Получеловек отмахнулся как от чего-то назойливого:

      – Но я не интересуюсь военными. Земля, которую можно занять, похоже, в мире уже закончилась. Всякий новый передел принесет лишь горести и убытки. Вести войны уже невыгодно. Впрочем… Исследования требуют значительных трат. Чуть не после каждого пуска следует начинать всё заново.

      – Ах да, простите… – Порывшись в бумажнике, Сургучев протянул чек. – Обналичите в Государственном банке.

      Чек хозяин взял без благодарностей.

      – Пороховая ракета – это слишком просто, да и, похоже, – недостаточно, – рассуждал он меж тем. – Будущее за ракетами на жидком топливе. Желаете кофе? Хороший есть.

      От кофе Сургучев не отказался. Чашки были немытыми, но кофе действительно был неплох.

      – Готов ли тот прибор, что я вам заказывал? – спросил Сургучев.

      – Вы прибыли несколько раньше, чем я полагал: обещали быть в субботу. К субботе я управлюсь.

      Гость несколько с раздражением кивнул.

      – Но зачем ЭТО вам?..

      – Вы, кажется, знали Лессингера?.. – ответил вопросом на вопрос Сургучев. – Работали с ним?

      – Ну, как сказать… – помялся получеловек. – С ним никто не работал. Не уживался Лессингер ни с кем. Эдисон будто сказал, что вклад в науку от Лессингера отрицательный и выгнал из лаборатории. Тесла – так вовсе не взял.

      – А Розинг?.. Он же поступил к Розингу?

      – К Розингу он не поступил, а, скорей, завелся, как заводятся, положим, тараканы. А добрейший Борис Львович из-за врожденной деликатности не мог его выгнать. Только и всего. Никто не мог сказать, чем этот скрытный сукин кот занимается. Забудьте о том, что гений и злодейство несовместимы. Кто говорит так – ни бельмеса не петрит ни в злодействе, ни в гениальности. Если бы не полиция, он бы до сих пор чудил со своим прибором.

      Полиция заинтересовалась, откуда у простого ассистента дорогой особняк и мотор с лихачом. В ходе следствия у Лессингера обнаружили некий странный прибор, – нечто среднее между ведьмовским хрустальным шаром и телевизором, разрабатываемым в то время Розингом. Случилось это в