Сага о Рорке. Андрей Астахов

а уж знаю, что он мне не полюбится.

      – Главное, чтобы ты ему полюбилась. Нас, баб, не спрашивают, кто нам люб, а кто нет.

      – Мне боги другого судили.

      – Уж не Куяву ли? – насмешливо спросила мамка Злата. – Красив парень, да и по тебе сохнет. Дай волю, девнесь под окнами бы торчал.

      – А вот и не Куяву! – сердито ответила Яничка. – Он мне еще неведом, но скоро я его увижу. Я его во сне видела. После бани мжа[40] меня сморила, вот и приснился он мне.

      – Приснился! И каков же он, твой суженый-ряженый?

      – Не такой, как все. Помнишь, нянюшка, я с девками прошлой зимой на опанках[41] гадала? Сказано мне было, что жених мой будет не из-за моря, а из-за леса.

      – И-и-и, страсть-то какая! – Мамка даже присела. – Медведя, что ли, полюбишь?

      – Не знаю, кто он, – задумчиво ответила Яничка. – Не такой он, как все. Понимаешь? Чужой вроде, а родной, едино…

      – Головы у вас, девок, мякиной набиты! – в сердцах воскликнула Злата. – Сами не знаете, чего хотите. Думаешь, я другая была? Так же, как и ты, ждала суженого. А что толку? Вскую[42] жизнь прошла! Так меня замуж никто не взял, – губы у мамки задрожали, глаза увлажнились. – Не нарожала я детишек, одна ты у меня родная душа.

      – Нянюшка, – вновь заговорила Яничка, думая о своем, – а ты упыря видела?

      – Упыря? Чур меня! Да ты что в самом деле? Пусть пресветлый Хорс защитит нас от упырей!

      – А правду говорят, что на кого упырь глянет, тот сам упырем станет?

      – Балмочь! Упырь всегда зол и крови человеческой алчет, но к чистой и невинной душе доступа не имеет, – мамка пошептала какой-то наговор, подула себе на пазуху. – Хватит о страстях всяких баить. Лучше платье примерь.

      Яничка подошла к разложенному на лавке платью из ромейской паволоки, шитому золотыми цветами. Платье оказалось ей впору, только в груди слегка жало. Мамка подала зеркало, и Яничка смогла оглядеть себя.

      – Хорошо! – восхитилась мамка. – На ножки-то постолы[43] ромейские наденешь. А волосы я тебе заплету.

      – Нянюшка! – позвала Яничка.

      – Чего?

      – А верно, что у Мирославы муж был упырь?

      – Рутгер-варяжин? – Злата вздохнула. – От одних я слышала, что Рутгер еще до женитьбы на твоей сестре был колдуном, в варяжских краях их много. А еще мне говорили, что сразу после свадьбы Рутгер поехал на охоту, и там его покусал волк, а волк-то был непростой, а волкодлак, оборотень – чур меня! От того укуса Рутгер разболелся и помер, что к лучшему для него было.

      – Это почему?

      – Потому что, коли б Рутгер от того укуса не умер, то сам бы оборотнем стал.

      – Нянюшка, страшно-то как! – прошептала княжна.

      – Знамо страшно… Сиди смирно, а то весь бисер рассыплю.

      – Нянюшка, а что с Мирославой сталось?

      – Схоронила она мужа, осталась вдовой, да еще чреватой. Отец и пошли ее к родне Вешницы, жены своей первой, в землю бодричскую. Там ее хазары и умыкнули. Набег был большой, много тогда итильцы поганые жен и детишек в ясырь взяли…

      Мамка еще что-то говорила, но Яничка

40

Мжа – дремота, сонливость.

41

Опанки – чашки.

42

Вскую – напрасно.

43

Постолы – сандалии.