Сага о Рорке. Андрей Астахов

добыче. Дать добычу союзнику – значит, ставить от себя.

      – Понимаю, что тебя беспокоит, – сказал Браги, – но без антов нам придется трудно. У нас всего шестьсот бойцов, пусть лучших в Норлагде, но против всей рати Аргальфа этого маловато. Конунг Харальд хоть и обещал нам помощь, – тут Браги не без насмешки глянул на молодого Инглинга, старательно объедавшего ребрышко поросенка, – но дал лишь столько, сколько было не жалко. Мне нужно еще хотя бы пятьсот человек, пешцев и особенно лучников. А лучники у антов славные. Хорошие лучники, клянусь змеей Мидгард!

      – Рогволод может отказать, – заметил Вортганг.

      – Мне? Побратиму? Он клялся на мече принять мою сторону. Вздумает хитрить, пожалеет. – Браги сжал кулаки. – Пусть только посмеет! Я сдеру с его сыновей шкуры и сошью из них парус для своего дракара.

      – Так стоит ли на него полагаться: ты, я вижу, не совсем в нем уверен?

      – Стоит. Анты народ крепкий, в бою упорный, как матерый вепрь. Выучки у них маловато, но храбрости не занимать. Эти трусливые псы готы не так хороши в бою. Может, увидев, как деремся мы, они наконец-то вспомнят, что они мужчины, и начнут драться? Вот тогда-то вонючий пес Аргальф и лишится своих зубов!

      – Аргальф колдун, – произнес Инглинг.

      Браги с презрением посмотрел на юношу.

      – Да пусть он будет хоть сам адский волк Фенрир, я не отступлю! – рыкнул он сердито. – Война началась, и мне не важно, кто мой враг. Ингеборг мне сестра, я помню ее совсем девочкой. Она моя кровь, и за нее я выверну Аргальфа наизнанку, залезу ему в пасть и вылезу обратно с куском его вонючей печени в зубах! А еще слышал я, что этот бродячий пес Аргальф сказочно богат. Победим его, и сокровища будут наши. Вернемся домой со шлемами, полными солидов!

      – Колдовство, – покачал головой Вортганг. – Не люблю колдовства. Колдовство всегда опасно.

      – Подумаешь! Я вам все плавание говорил и еще раз скажу. Вот этой рукой, – и Браги взмахнул десницей, заросшей рыжим пухом, – я прикончил Хьярви Гудмундссона, которого еще называли Хьярви-Тролль. О том моем подвиге есть песня, и все ее знают. Разве не был Хьярви колдуном? Был. Все его боялись, а я снес его башку, как гнилой кочан капусты… Эй, Торки, приведи монаха!

      – Отец, стоит ли говорить с ним? – спросил Ринг, провожая взглядом покинувшего шатер дружинника.

      – Он малость позабавит нас, эта бритая готская макушка… Так вот, вспомните последний поход в Корнуэльс. Ринг, сколько у нас было людей?

      – Семьдесят.

      – А у конунга Альфреда было семьсот. Но мы пустили им кровь, а потом еще и парочку друидов поймали. Эти глупцы пытались напустить на нас какие-то чары, клянусь Одином! Мои воины повесили им по камню на шею и пустили на дно морское учить рыб колдовской премудрости. И что же, ни один не всплыл!

      – Так все и было, – подтвердил Ринг.

      – Ловко! – воскликнул Инглинг.

      – Придем в земли антов, спроси Рогволода, брат, – сказал Браги, обращаясь к Вортгангу, – боятся ли анты колдунов.