Черная жемчужина императора. Наталья Солнцева

– помог выйти. Ночной мрак ударил в лицо колючим снегом. Лика была так возбуждена, что не почувствовала холода.

      – Я провожу нашу гостью до квартиры, – наклонился к Альбине Ростовцев. – Пару минут.

      За эти несколько шагов до подъезда Лику скрутил приступ тошноты.

      – Не надо, – попыталась отказаться она. – Идите к машине. Я сама.

      Ростовцев будто не слышал, – открыл перед ней тяжелую дверь парадного, вошел следом. Их гулкие шаги в тишине отдавалась в висках Лики острой болью. Отдаленно, словно из мутной пелены, прозвучал голос Ростовцева. Кажется, он предложил воспользоваться лифтом.

      Она, сжав зубы, покачала головой. Нет! Подумала: «Только бы не стошнило прямо здесь, на лестнице».

      «Кто из нас пьян? – удивился Альберт Юрьевич, крепко беря ее под руку. – Дама явно перебрала в мое отсутствие».

      Они поднимались по лестнице вверх, и странное ощущение дежавю не покидало Ростовцева. Когда он мог побывать здесь, в этом старом московском доме? Голова его слегка кружилась от выпитого в ресторане… и казалось, что он уже видел эту широкую пологую лестницу, какие теперь редкость, и эту прямую фигурку молодой женщины в темном пальто, с тающим на волосах снегом. Лика ступала чуть впереди, не оглядываясь. Что-то мистическое было в отзвуках их шагов, в молчании этого подъезда, истертости лестниц, дрожании желтого света на стенах…

      – Ну, вот, моя дверь, – едва слышно произнесла Лика, отстраняясь от Ростовцева. – Благодарю вас. Можете идти.

      Она отпускала его, как владычица отпускает своего верного слугу, когда в нем больше нет нужды. Ростовцев спрятал улыбку.

      – Вы справитесь с замком?

      Он смотрел, как Лика дрожащей рукой достает ключи, как по ее щекам расплывается бледность.

      – Постараюсь, – полуобернулась она. – Да идите же!

      Она не сразу открыла, но как только замок поддался, скользнула внутрь и захлопнула дверь у провожатого перед носом. Ростовцев недоуменно пожал плечами.

      – Сделаем скидку на ее дикость, – пробормотал он, сбегая вниз.

      Опять в памяти возник образ Юли. Что у них с Ликой общего? Пожалуй… некая изысканная тонкость в чертах, в жестах, в наклоне головы…

      Альберт давно смирился с мыслью, что он отлюбил навсегда. Возможно, если бы жизнь Юли не оборвалась так трагически нелепо, так пошло и… непоправимо, он бы переболел и успокоился. На его сердце не кровоточила бы такая глубокая зарубка. Эта рана не убила его, но и жить в полную силу он не мог. Возможно, развиваясь, их с Юлей отношения достигли бы своего пика и пошли на убыль. Возможно, обожание сменилось бы разочарованием, а страсть – привычкой. Много разных возможностей отобрала у него судьба…

      – Я уже никогда не узнаю этого, – прошептал Ростовцев.

      Он вышел во двор, – фары «Мерседеса» освещали густое кружение снежинок.

      – Гони! – усевшись рядом с Альбиной, приказал шоферу.

      Уставился в окно, в мелькание снега и мутных огней. Его душа была еще скована