Удивительные истории о врачах. Коллектив авторов

а ты все сомневаешься! А если бы я сказал – «злокачественная», ты бы сразу поверила?

      – Но в заключении по биопсии написано – «глиобластома»!

      – Я так говорил? Нет – не говорил. За твое лечение отвечаю я, а не гистологи. Вот удалим опухоль, рассмотрят ее целиком те же гистологи – тогда и будет верное заключение. И то – главное, все-таки клиника, а не анализы и умозаключение тех, кто сам не лечит…

      – Удалите – и всё?

      – Там видно будет. Есть такие случаи, когда бывает необходимо и лучевую терапию провести, и химиотерапию… Мне, Катя, проще всего было бы сказать тебе, что опухоль злокачественная. Это для меня было бы и алиби, и индульгенция! Что бы потом с тобой ни случилось, всегда можно сказать: «А что ты хочешь? Это – зло. Жива пока – вот и радуйся!» Не поверишь, но больные, знающие, что у них злокачественная опухоль, очень удобны в обращении! Они редко жалуются на грубость медсестер, больничную еду, сквозняки, поспешность врачей.

      Не до этого им! Они уже о Боге думают… Пойдем-ка, я тебе нашу «Стену плача» покажу.

      Идем с Катей в ординаторскую. Когда-то, очень давно, наш первый, ныне покойный, заведующий удачно прооперировал девочку пяти лет с опухолью мозжечка. На радостях повесил на стенку в ординаторской небольшое ее фото. (Не опухоли, а девочки!) А лет через пять мамашка привела эту, уже почти взрослую, мадемуазель к нам в отделение. Никаких признаков рецидива опухоли у нее обнаружено не было.

      Рядом с первой фотографией мы поместили новое фото уже здоровой и веселой пациентки. С тех пор у нас повелось вешать на стенку фото больных до операции и, в случае благоприятного исхода, – через несколько лет после операции. Под фото пишем дату операции, название опухоли и дату последнего снимка. Очень жизнеутверждающая «экспозиция», как мне кажется. Часто показываем ее предоперационным больным. Их это бодрит и обнадеживает. С подачи нашего ядовитого нейроофтальмолога Генриха стену эту зовут «Стеной плача».

      Катя долго рассматривала фотографии:

      – А вот у этой девочки тоже глиобластома была! И у этой! И вот еще… И все выздоровели?

      – Да, здесь только те, что выздоровели.

      – Здорово. А что это за цифры под фото?

      – Это номера историй болезни…

      Минут через двадцать, пересмотрев все фото, Катя сказала:

      – Я подумаю еще сегодня, а завтра все вам скажу. Хорошо?

      Попрощались. Одинокая фигурка уходит в сторону яркого окна в конце пустого больничного коридора. Виден только трогательный Катин силуэт со светящейся короной светлых волос. Такая тоска!

* * *

      На следующий день ко мне пришла Катина мама:

      – Проплакали мы с ней вчера весь вечер. Решила согласиться на операцию. Вы ее только в хорошую палату определите, пожалуйста.

      – О чем речь!

      – И ничего не говорите ей о диагнозе! Она у меня такая…

      Лицо Катиной мамы сводит судорогой. А слез – нет.

      Платок не сунешь. Лезть со стаканом воды – глупо.

      – Люд,