Дневник провинции. Андрей Караичев

в дом, холодно. – Проигнорировал Юра мой вопрос.

      – Если его увидят, он на дедушку, полагаю не похож? Я имею ввиду Витёк.

      – Ха. Ты ж его не видел ещё, может и похож? Вообще, – это его проблемы. Он не дурак и знает, что надо делать: огородом он не увлекается, на фиг ему из дома выходить, собственно? Захочет воздухом подышать, – пусть ночью это делает.

      Мы прошли ближе к калитке, которая, как и большинство подобных ей, находящихся в деревенских заборах легко открывалась с засова перекинутой через неё рукой.

      – Вон, видишь на окне, – указал Юра в сторону дома, подсветив фонариком, – стоит бутылка водки наполовину наполненная? Это значит: вход свободный, заходи смело. Если же её нет, получается, что-то не так. Своеобразный маячок.

      – Понял, но если он надумает выпить эти полбутылки? – Последовал мой вполне резонный вопрос.

      – Знаешь, Серёг, я думаю, он её давно уже выжрал. Просто воды туда налил, – сути дела это не меняет. Погнали!

      Мы подошли к флигелю, точнее, к его деревянной пристройке, служащей верандой; вместо стёкол её оконная рама была наглухо забита тепличной плёнкой, которая временами слегка шелестела, задеваемая лёгким ветром.

      Зелех с силой постучал ногой в двери и через минуту та открылась на улицу так, что того, кто её отворил я не смог рассмотреть сразу. Юра махнул рукой, призывая следовать за ним.

      Пройдя внутрь, я закрыл за собой вход, накинув на петлицу крючок. Перед моими глазами предстал человек несколько выше меня ростом, примерно 185 – 190 см. Несложно догадаться, – это и есть тот самый Витёк.

      Он, решив разрядить обстановку, широко улыбнулся и, по-дружески протянув мне руку, сказал:

      – Витёк. Так и зови меня. Правда, мы малость заочно знакомы, мне Юра за тебя много рассказывал, – вероятно, тебе за меня аналогично. Так что, давайте как свои люди общаться: пройдёмте в спальню.

      Оказавшись в первой комнате (их всего две, плюс коридор и веранда), я сразу понял, что дом был сложен из брёвен, – изба; просто снаружи этого незаметно, так как он хорошо заштукатурен.

      В первом помещении (гостиной) в левом углу стоял старый диван; в правом большая печка, не «русская», конечно, но тоже ничего, для такого флигеля; ещё находился старый советский шкаф; прочая мебель того же периода и куча различного барахла.

      Мы последовали во вторую, более жилую, спальную комнату. Здесь обстановка гораздо уютнее. Рядом с кроватью, возле левой стены стояла тумбочка, похоже, когда-то использовавшаяся как подставка для телевизора, но самого телика не было, а лежало несколько книг и журналов. Стены и пол украшали высветившиеся от времени ковры; высота помещения невысокое: самому Витьку, проходя через межкомнатную дверь, приходилось наклоняться. Потолки из себя представляли наколоченные в шахматном порядке доски, окрашенные белой краской; посередине, традиционно для таких мест, одиноко на проводке замотанным изолентой висела электрическая лампочка без люстры. В левом углу стоял стол, за который