Туда и обратно. Максим Бажал

неплохо зарабатывали, по советским меркам, но больших накоплений никогда не делали. Все уходило на интересную жизнь сейчас. Как я уже говорил, у нас материальное никогда не было фетишем и самоцелью. Всего должно быть в той мере, чтобы приносило пользу. У мамы всегда был главный девиз: протягивай ножки по одежке. Не можешь заработать на что-то такое-эдакое, ну и не надо, проживем и без него!

      Поэтому, становясь на научную стезю, я точно знал, что мне нравится это занятие, и что этим больших капиталов не наживешь. Для этого есть другие способы, которые мне не нравились. Либерализация доходов, начавшаяся с Перестройкой, внушала уверенность в том, что и в науке можно будет вполне достаточно зарабатывать на достойную жизнь. В наш институт с удовольствием шли работать молодые люди, видя для себя хорошие перспективы. И я настроился на оптимистичный лад.

      1.4. Последний курс

      Мой последний курс института (1988-89 г.г.) получился очень насыщенным по разным причинам – личным и общественным.

      1.4.1. Рождение сына

      Я всегда ощущал себя мудрым и взрослым не по годам, поэтому женился рано – в 1987 году, когда нам с женой было по 20 лет (мы одноклассники). По нынешним временам это считается, конечно, очень рано, а тогда, в СССР, это было вполне в порядке вещей: родители помогают детям, дети потом родителям, карьера была предсказуемой, будущее было расписано с детства – плановая экономика. Так чего тянуть? Вскоре жена забеременела и мы ждали рождения ребенка в сентябре 1988 года.

      Как ответственный семьянин, я думал о дополнительных заработках. После школы с ее душной атмосферой, в институте я попал в совершенно иную систему организации учебного процесса. Там я учился легко и свободно, и закончил институт с красным дипломом. Поэтому у меня всегда была повышенная стипендия, но этого было мало, конечно. Выручали подработки на хозтемах.

      И вот как раз в мае месяце меня и еще одного отличника учебы из моей группы, Владислава Тернавского, вызвал к себе заведующий нашей кафедрой Николай Алексеевич Прядко. Замечательный педагог, он очень интересно подавал материал, с большим уважением относился к студентам и мы очень любили его лекции. Наследуя традиции профессора Тобилевича, Николай Алексеевич тоже говорил исключительно по-украински, причем настоятельно. Он требовал, чтобы с ним говорили по-украински и был прав, конечно. В разговоре с ним я всегда спокойно переходил на украинский, хотя основным моим языком был все же русский. Без никакой политической подоплеки, а просто тогда так было принято.

      К сожалению, исторически так сложилось, что отношение к украинскому языку было скорее «музейным», т. е. к нему относились, как к чему-то отживающему и не слишком актуальному. Такое отношение уходит корнями в глубокое прошлое, во времена ликвидации Екатериной II Запорожской Сечи. Вот с тех пор и стало навязываться мнение, что русский язык является единственно правильным, передовым, а все остальные языки – местечковые. Он стал языком общения в пределах Российской империи, на нем