Неандертальца ищу. Роман-идиот. Первая часть. Вячеслав Киктенко

белковых соединений, устремлённость в сверхбелковость, метафизичность…

      ***

      «…люди, Господи, ну дети,

      Я живу средь них, тупея,

      Говорят, что был на свете

      Городок Пантикапея.

      Мало им травы полыни,

      Мало им куска ржаного,

      Был – твердят себе поныне —

      Ганнибал и Казанова.

      И откуда знают это?..

      Ладно, я сентиментален,

      Я поверю и в поэта,

      Был бы он материален,

      Было бы за что потрогать,

      Было бы чего погладить,

      А потом его – под ноготь,

      Чтоб не смел словами гадить.

      Слово, это птица Бога,

      Кто за хвост её поймает?..

      Господи, как одиноко,

      И никто не понимает!..»

      * * *

      8. Обмылочки

      Никто не понимает значения слов. В лучшем случае, люди просто не придают значения словам, и уж тем более не обременяются поисками их изначальных истоков, корней. Непрожёванность смыслов – следствие утраты родовой связи со Словом.

      «…Две девчушки, хмельком распоясаны,

      Заливаются в школьной гурьбе:

      – «Ни х… себе?..»

      – «Ой, ни х… себе!..»

      И чего накликают себе?..»

      ***

      Да известно чего. Молоденькие дурындочки накликают себе безмужнюю жизнь, бездетную старость. А задумались бы однажды, без шуточек – от чего это вдруг дети на свет появляются? Уж не от того ли самого, что они, безмозглые, сейчас отвергли, оттолкнули от себя? Во всяком случае, произвели словами ритуальный, магический отворот. Когда этакое бормотнёт мужик, можно понять. В подкорке читается примерно следующее: он не пидор, и не хочет им быть. Но девушке-то это зачем?

      Полная отчуждённость от слова. Это даже не матерное, не материнское выражение в её… нет, «в её устах» не годится. В проспиртованной, проникотиненной молоденькой пасти это даже не сквернословие. Пустословие. Жалко… как жалко…

      ***

      Язык с повышенной энергетикой, страстный, матерный язык отвергается Церковью в силу именно что страстности. Долг священника оберегать человека от страстей, от излишних эмоций, разрушающих внутренний образ. Но сам древний язык – это язык волхвов, волшебный язык, который люди почти наглухо забыли и понятия не имеют о том, как им пользоваться во благо. Пожалуй, лишь три его функции живы доныне: язык анекдотов, язык технический (машину из грязи, к примеру, без мата не вытолкать), и язык военный, язык схватки, боя.

      А были времена, им лечили недуги, прибавляли мужской силы и женской привлекательности. Это сложнейшее знание практически утеряно. Как по косточке мамонта реконструируют всего мамонта, так по обрывкам древних заговоров догадываемся о величии, мощи и – опасности этого языка.

      Древние знали точное время года, лунные и солнечные циклы, когда можно было воспользоваться им без урона. Причём