Лунный кот 2020. Георгий Панкратов

с усталостью и надеждами, что предстоящие годы от тридцати до сорока – это и есть настоящая жизнь во всей ее полноте. Что все эти знания, которые вызывали раньше тревогу, сейчас начнут приносить прибыль: страдания сменятся удовольствиями, беспокойства – уверенностью и уютом. Во взгляде читалось свершившееся буквально вчера расставание с иллюзиями, и радость от него, и чувство очищения, и ожидание того, что в жизни теперь будет меньше смысла, но больше счастья. Иной человек бы просто отметил, что взгляд был открытым, спокойным и доброжелательным, но Ивану Матвеевичу хватило доли секунды, чтобы понять о нем все. Мужчина напомнил учителю его самого – только лет десять назад. Учитель, конечно, знал то, что незнакомцу только предстоит выяснить: и последующие десять лет не принесут ему успокоения, а разница только в том, что по прошествии их уже не будет этой надежды. Правда, будет другая. Но ее бы незнакомец все равно не понял, да и рано было понимать. Учитель жил от надежды к надежде, он знал, о чем речь.

      – Как замечательно, что вы приехали, – сказал мужчина, протягивая руку.

      После этих слов ни о каком сне можно было не мечтать. Словно ужаленный, Иван Матвеевич подскочил на кровати и потянулся к бутылке, предусмотрительно оставленной на полу. На этот раз он непредусмотрительно отхлебнул больше, чем обычно, и чуть не поперхнулся. Проснувшись окончательно, подошел к окну и долго всматривался в тишину улицы, стены церкви напротив и забор перед ней, мусор, подгоняемый ветром. Медленно рассветало.

      Иван Матвеевич постоял немного возле одного окна и подошел к другому. Оттуда открывался другой вид: на худые заборы, которые скрывали покосившиеся деревянные одноэтажки. Хотя что там было скрывать: бедность и уныние живущих там людей не скроешь. «Доживающих», – подумал учитель. Отчего-то ему казалось, что в таких жилищах могут жить только старики, такие же дряхлые, как их дома.

      В здоровом и сознательном возрасте ни один человек не мог приехать и поселиться здесь добровольно. Кроме него. Эта мысль согревала учителя, нашептывала о его какой-никакой, а все-таки уникальности, оригинальности: ему сорок лет, а он все еще живет наперекор правилам однообразного мира. А может, грела и вовсе не мысль, а водка, которая уже мягко обволакивала его живот и мозг. «Надо же в школу идти, знакомиться». Он открыл форточку, впустил в квартиру свежий утренний воздух.

      В новом жилище учителя, неприхотливого и непритязательного в жизни, напрягало только одно. Да и то напрягало время от времени – когда он хотел посмотреть в окно, выходившее на хилые дома. Это была пристройка к его дому, закрывавшая практически половину широкого окна. Приходилось смотреть на подгнивающее дерево, грязь и насекомых в проеме между стеклом и стеной пристройки. «Зачем ее построили? – икая, думал учитель. – Сарай, что ли, какой-то? И кто ей пользуется?» Да, по внешнему виду пристройка напоминала именно старый сарай. Ветхая дверь была заперта на ржавый замок – глядя на него, учитель сделал вывод, что туда давно не заглядывали. Получится ли открыть