Кактус Нострадамуса. Елена Логунова

А услышав, нельзя было сопротивляться сокрушительному обаянию ведущего, очаровательного, как гаммельнский крысолов, способный увлечь за собой всех грызунов в зоне слышимости.

      Первым делом Коля увлек аристократов и дегенератов в самозабвенный пляс.

      Уже на этой стадии Зяма начал сторониться компании, потому что веселые нетрезвые дамы то и дело норовили затянуть его в хоровод.

      Гороховы, подавая пример гостям, кружились в вальсе и оттаптывали друг другу ноги в кадрили. При этом у хозяина праздника был сосредоточенный и даже суровый вид храброго первоклассника из стихотворения со словами: «Я прививки не боюсь, если надо – уколюсь!» Чувствовалось, что Максим Горохов намерен стойко выдержать все испытания торжественного дня.

      Мироздание, очевидно, оценило его беспримерное мужество и сжалилось, организовав телефонный звонок с неким важным сообщением. Получив его при посредничестве секретарши, прибежавшей с трубкой наперевес прямо на танцпол, Горохов взволновался, дернул галстук, отмахнулся от нахмурившейся жены и заторопился прочь, прижимая телефонную трубку к сердцу так, словно там образовалась сквозная рана. Расстроенная Лизонька некоторое время семенила вслед за быстро удаляющимся супругом, а потом топнула ножкой, сверкнула глазками и цапнула с подноса проходившего мимо официанта сразу два бокала.

      Очевидно, эта модель красивой говорящей куклы работала на жидком топливе.

      Влив в себя шампанское, Лизонька хмурым взглядом исподлобья просканировала помещение и просветлела личиком, высмотрев в тени парчового шатра его автора. И Зяма на полчаса, не меньше, был осчастливлен обществом прелестной хозяйки праздника.

      За это время кукла Лиза утомила его так, как прежде – в далекие детские годы – утомляла только принудительная воскресная уборка игрушек в комнате, которая на протяжении недели представляла из себя быстро разрастающийся хламовник.

      И то сказать, Лизонька имела немалое сходство с самоходной фабрикой по производству мусора, потому что из нее постоянно что-то сыпалось. Зяма устал подхватывать падающие из рук и под руками буйно жестикулирующей дамы бокалы, тарелки, канапе с тарелок, маслины с канапе, а также приборы, в числе которых оказались не только серебряные ложки, но и золотой мобильник. Его Зяма дважды подобрал с пола, трижды – с подноса официанта и еще один раз выловил из чаши с пуншем, после чего уже завернул, сожалея, в белый саван собственного носового платка. Лизонька понесенной утраты не заметила.

      Зяма определенно понял, что толстуха в парче выиграла бы свое пари. С уходом мужа Лизонька сорвалась с тормозов и стремительно покатилась в бездну порока. Зяма всерьез задумался: а хочет ли он составить ей компанию в этой бездне?

      Нетрезвая сердитая Лизонька все больше походила на злобную Снежную королеву из «Хроник Нарнии». Двигаться она стала рывками, как примороженная, на происходящее реагировала с замедлением, и пальцы у нее сделались холодные,