Солнце в волосах. Дарья Фэйр

вскоре новые впечатления захватили меня и я уже сама рвалась в путь.

      Гнома звали Зурб. Он был грубоват, прямолинеен и любил катать меня на плечах. Рассказывал кучу сказок, терпел все мои капризы и проказы. Мы часто пели глупые смешные песенки, смеясь от того, как Мальрис морщил свой совершенный тонкий нос, неприлично покрытый плебейскими веснушками.

      Мальрис же был истинным сыном Энэко – эльфийской страны, что за Мраморной цепью. Он был молчалив, спокоен, редко смеялся, но когда улыбка озаряла его лицо, казалось, что где-то сквозь тучи выглянуло солнышко. Он учил меня искать следы, врачевать и относиться к миру с любовью. Он, в отличие от гнома, всегда говорил со мной, как со взрослой. Всегда серьёзно, всегда показывая значимость того, что произносил.

      Они оба, такие разные, но такие умные и яркие, дали мне то, чего не смог дать Бирт. Я потом это поняла. Тогда же наши весёлые приключения казались мне просто игрой. Батюшка правильно поступил.

      Мы прошли с ними по всему Нелита. Посетили и побережья, и гномьи копи. Я побывала в обеих столицах: мрачном Баталоне и сияющей Нелита. Мне даже посчастливилось увидеть хрустальные башни Энэко с балкона пограничной крепости вблизи Амероля – самого западного порта Нелита. Мальрис постарался – людям туда ход закрыт. Но я была ребёнком, а к детям эльфы относятся куда нежнее.

      Но самым счастливым был год, который я провела в Сидиене на попечении белого мага Хартхора. Наверное, именно тигры и привили мне эту непокорность, это свободолюбие, что всю жизнь, будто вездесущие грибы, пробивали каменную кладку воспитания Свахты.

      Бирт отдал меня ему вскоре после того, как мои друзья привели меня назад в Блуждающий лес, что уже десятый год рос в одном и том же месте. Я возвратилась радостная, преисполненная впечатлений и знаний, которые мечтала применять дома, но батюшка решил иначе. Кажется, тогда мне было одиннадцать, может, двенадцать. И в тот раз я плакала совсем по-другому.

      Я знала, что батюшка отпускает меня. Он говорил мне, что негоже девице сидеть с ним в лесу вдвоём, что мне нужно жить среди других народичей, что нужно не дичиться, не чураться, быть открытой миру. А я не понимала. Я хотела остаться с ним или чтобы он поехал с нами – бросил свою старую хижину, оседлал молодецки нашего старого мерина, и поехали мы в дали дальние. Мы и поехали, но батюшка довёл меня тогда только до Приюта Хозяйки гор. Ни слова он не сказал, когда отдавал меня Свахте, даже на объятья и слёзы не ответил. Я тогда не знала, что попрощался он со мной намного раньше и уже навсегда.

      И вот уже мне семнадцатый год, и уже три года, как мы осели в Нэвэрете после долгих блужданий по стране. К тому времени я привыкла, что я прислуга. Раньше смотрела на других девиц, что ходили с родителями в караванах. Они болтали ногами на телегах, перекидывались яблоками, спорили и шутили, учились торговому делу. А я работала. Благо хоть грамоту знала благодаря Мальрису да почитывала иногда в дороге, если чего перепадёт, но это редко бывало. Как-то занедужила, распереживалсь, Свахта ругался на меня,