Пирамида не-творчества. Вневременнáя родословная таланта. Том 2. Евгений Мансуров

философ Пьер Абеляр (1079–1142) объяснял так: «Поскольку Господу было угодно даровать мне не меньше способностей для изучения Священного Писания, чем для светской философии, число слушателей моей школы как на тех, так и на других лекциях увеличивалось, тогда как во всех остальных школах оно так же быстро уменьшалось. Это обстоятельство возбудило ко мне сильную зависть и ненависть других магистров, которые нападали на меня при каждой малейшей возможности как только могли» (из книги «История моих бедствий», Франция, 1135-36 гг.); «…Абеляр вспоминал: «С самого начала моей преподавательской деятельности в школе молва о моем искусстве в области диалектики стала распространяться так широко, что начала понемногу заслонять славу не только моих сотоварищей, но и самого учителя»… Если бы в то время существовали иллюстрированные журналы, то они пестрели бы следующими заголовками: «Абеляр в Париже!», «Вундеркинд Абеляр читает лекции!», «Студенты толпой валят из Парижских учебных заведений в предместье, где учит великолепный Абеляр!», «Абеляром восхищены!», «Толпы учеников следуют за молодым магистром Абеляром!», «Абеляр в лучах славы!» А после: «Абеляру завидуют!», «Абеляра истязают!», «Абеляра травят!», «Абеляра заставляют спалить лучший свой трактат!», «История незаслуженно пострадавшего от руки завистников и самодуров!» (из книги Н.Носова «Преступные философы», Россия, 2007 г.);

      • «Почему Дж. Боккаччо послал Франчески Петрарке (1304–1374) список творений Алигьери Данте (1265–1321), говоря, что они как первый луч денницы озаряли его ум, а Петрарка холодно заметил, что он не намерен много заниматься ими, потому что, сам собираясь писать на том же простонародном языке, он не желает навлечь на себя нарекание в заимствовании? Единственная заслуга Данте, по его мнению, та, что он начал писать на общепонятном языке. Так же равнодушно смотрел Петрарка на картины «Ада» (из «Божественной комедии» (1307-21 гг.) Данте – Е.М.), с прискорбием сознаваясь в душе своей, что есть поэт, который в состоянии помрачить его славу…» (из трактата И.Дизраэли «Литературный Характер, или История Гения», Великобритания, 1795 г.);

      • «Необычайный успех «Дон Кихота» (1605 г.) заставил Мигеля Сервантеса (1547–1616) обратить более серьезное внимание на литературу, нежели прежде. У него явилось желание войти в круг литераторов, как и он, последовавших за двором Филиппа III в Мадрид. С этой целью Сервантес познакомился с Лопе де Вега (1562–1635), Висенте Эспинелем (1550–1624) обоими Архенсола, Франсиско Кеведо (1580–1645) и другими. Судя по мемуарам того времени, Сервантес, казалось, пользовался большим почетом в литературном мире. Писатели чествовали его талант, его записывали в члены модных в то время религиозных братств, венчали на поэтических турнирах, раскрывали перед ним двери академий… Сервантес платил любезностью за любезность. Он старался завязать дружеские отношения с некоторыми из своих товарищей по профессии, хвалил в их произведениях то, что считал достойным похвалы, писал хвалебные стихи в честь Мендозы, Лопе де Вега и других. Но, несмотря на все расточаемые внешние знаки