Отряд зародышей. Андрей Быков

судорожно скривившись, хотел было что-то сказать, но, натолкнувшись на мой жёсткий взгляд, лишь раздражённо выдохнул, развернулся и быстро зашагал по улице, догоняя остальных. Вот так-то, парень. А ты думал, я тебя теперь до небес вознесу оттого, что при всех графом назвал? Перетопчешься…

      Банька у старосты Будира оказалась знатная. Каменные стены, обшитые изнутри духмяной доской подолгу не выпускали тепло. А большая печь, сложенная из местного камня, пыхала таким жаром, что подойти к ней было просто невозможно. На трёхступенчатом полке можно было разместить весь наш отряд и ещё оставалось довольно много свободного места. В углу, в корыте с горячей водой, отмокали свежие дубовые и берёзовые веники. Там же стояли кадки с горячей и холодной водой для мытья и несколько шаек На лавке лежали мочалки и несколько кусков мыла. Соскочив распаренными с полков, мы охлаждались в дубовых кадках, наполненных речной водой и стоявших в боковой пристройке. А в предбаннике на столе блестели запотевшими боками несколько кувшинов с охлаждённым домашним пивом.

      – Да, хорошо, – довольно выдохнул разомлевший после парилки Циркач, отхлебнув пивка из кружки, – давно я так не парился…

      Как следует напарившись, мы сидели и переводили дух в предбаннике, попивая пиво и довольно покряхтывая и жмурясь.

      – Подумаешь, – дёрнул щекой Дворянчик, – баня… Жарища, духота, теснота.

      – Тебе не понять, – качнул головой Степняк, – То-то ты первым из парилки выскочил.

      – Баня – для мужичья деревенского, – наставительно ответил граф, – а мы, дворяне, принимаем ванну, либо моемся в больших деревянных чанах с горячей водой.

      – А у нас дома баня другая была, – вступил в разговор Одуванчик, – у нас жар был сухой.

      – Как это? – не понял Цыган.

      – Ну… Вот здесь мы воду на камни раскалённые брызгали. От них пар шёл. И воздух влажными и горячим делался. Так?

      – Ну?…

      – А у нас в степи воды мало. Потому и на камни мы её не льём. Сидишь на полке в сухом жаре, прогреваешься, потом исходишь, сколь терпеть сможешь. А уж когда совсем невтерпёж делается, насквозь пропотеешь, из парилки выскакиваешь и, как здесь, в кадку с водой холодной прыгаешь. В ней же потом и с мылом моешься. Вот так и паримся.

      – Интересно, – качнул головой Циркач, – сухой жар… Я бы хотел попробовать.

      – Вот и полезло из тебя твоё полумужичье происхождение, – тут же едко бросил Дворянчик, – сразу видно – не дворянин.

      – Слушай ты. голубокровый. Рот закрой, пока тебе в него мочалку не вогнали, – лениво процедил Циркач.

      – Кто? Ты, что ли?

      – Слушай, Дворянчик, – повернулся я в его сторону, – ну, что ты за человек, а? Люди после бани вышли, пиво пьют, отдыхают после дороги. Тебе обязательно надо кому-то настроение испортить? Или мне твой язык подрезать, чтоб меньше всякого дерьма болтал?

      Дворянчик что-то там невразумительно пробурчал и замолк, приложившись к кружке с пивом.

      Мы посидели ещё немного. Помолчали. Тут вдруг ко мне повернулся Хорёк и без