Отряд зародышей. Андрей Быков

сделал. Мол, негоже воинам короля достойных девиц обижать. А воин твой так грубо отцу девушки ответил, что тут уж и другие, кто в трактире были, не стерпели. И принялись стыдить его и к совести его взывать… Он же, заместо того, чтоб голосам народным внять и совесть свою послушать, отвечать стал ругательно и обзываться по-всякому. Словами всякими нехорошими.

      – Дворянчик! Что скажешь? – повернул я голову, жестом прервав рассказчика.

      – Подумаешь, девку потискал, – пробурчал тот, – да она радоваться должна и Бога благодарить, что такой дворянин, как я, на неё внимание обратил!

      – А людям чего грубил?

      – Да это хамьё совсем нюх потеряло! Не видят, с кем разговаривают…

      – Так, замолкни, – резко оборвал я его. Позволить ему продолжать означало неминуемо вновь распалить уже вроде бы угомонившихся мужиков, – всё понятно. А скажи мне, уважаемый Гролон, могу я на ту девицу взглянуть, из-за которой вся эта каша заварилась?

      – Отчего нельзя? – пожал тот плечами и повернулся к стойке, – Эй, Ста-каш! Где там дочка твоя? Пусть выйдет, господину сержанту покажется!

      Врезанная в стену за трактирной стойкой дверь тут же распахнулась и из неё выпорхнула бойкая темноволосая девица лет пятнадцати с озорными чёрными глазками, тугой грудью, обтянутой тесным платьем с глубоким вырезом, и с длинными ногами, прикрытыми шёлковой юбкой ниже колен. Замерев на секунду и явно красуясь, она повела миндальными глазками по сторонам и, покачивая бёдрами, плавной походкой направилась к столу, за которым сидели договаривающиеся стороны. Остановившись в паре шагов от стола, она склонила голову набок и немного напевно произнесла:

      – Звали, господин сержант? Чего изволите?

      Я, оглядев её, хмыкнул и покосился на Дворянчика. Тот отвёл глаза в сторону, стараясь не смотреть на девицу. Да и весь остальной десяток водил глазами куда угодно, только не в направлении дочки трактирщика. М-да.

      – Ну, а ты что скажешь? – повернулся я к девушке, – сильно ли тебя мой воин обидел?

      Однако, судя по тому, как независимо она держалась и постреливала глазками по сторонам, столь вольное поведение нахального солдата должно было ей только импонировать.

      – Да не принято у нас тут такое, господин сержант, – игриво повела плечиками девушка, – ни к чему и начинать?…

      – Я не о том. Как ты считаешь: настолько ли нестерпимую обиду он тебе нанёс, чтоб под суд его отдавать?

      – Ну чего ж сразу под суд? – растерянно замигала девушка, – поругайте его, наставьте на путь праведный, чтоб неповадно было… А под суд зачем же?

      – Он не монах, что на путь праведный его наставлять, – не удержался я от ухмылки, – в общем, у тебя к нему особых претензий нет. Хорошо. Присядь пока где-нибудь… Эй, трактирщик! Как там тебя?… Стакаш!? Ну-ка, пойди сюда, – помахал я рукой.

      И когда вызванный из-за стойки трактирщик подошёл, спросил:

      – Уважаемый Стакаш, ответь мне как на духу, сильно ли ты оскорблён тем, что один из славных воинов нашего короля, граф Корман,