Королева двора. Лариса Райт

и ехать куда-то для того, чтобы обычное увлечение превратилось в смысл жизни.

      – Антонина Андреевна, я не хочу к другим педагогам. Мне нужны только вы.

      – Пройдет время, солнышко, и ты даже мое имя и отчество будешь вспоминать с трудом. Если, конечно, вообще будешь.

      Дина и не вспоминала. Незачем было. Да и в Свердловск-то приезжала на каникулы всего два раза. Потом бабушка умерла, папа перебрался с новой семьей на Украину, и Дина, конечно же, рвалась купаться в теплом Днепре, а о Свердловске и об оставшихся там людях и думать забыла. А сейчас вдруг моментально вспомнила. Будто память услужливо выдвинула нужный ящик и позволила прочитать, и заставила произнести:

      – Антонина Андреевна Глинская.

      – У вас хорошая память.

      «Слава Богу, таблеток пока пить не приходится».

      – Взгляните, румяна так оставить или чуть насыщеннее положить?

      Дина придирчиво оглядела свои скулы:

      – Можно немного добавить.

      Оленька кивнула, снова хватаясь за кисть. Дина опять попыталась представить жирафа, но вместо него в небе теперь парила Антонина Андреевна и командовала звонким голосом:

      – Фонденбра! Еще! Молодцы! Плие! Ниже! Хорошо! Еще!

      – Еще, – Дина даже повторила вслух.

      – Зачем? По-моему, можно так оставить. Иначе будут слишком темные щеки.

      – Да-да. – Дина неожиданно для себя смутилась. – Вы правы, оставим так.

      – Что-то случилось? – Оленька почувствовала перемену в своей модели. Еще бы не почувствовать: балерина только что вернулась с небес на землю и теперь ужасно жалела об окончательно утраченном, растворившемся в недрах воображения жирафе.

      4

      – Жирафы? – Верочка в недоумении смотрела на старшую сестру. – А почему?

      – Ну… они высокие. – Не могла же Надя объяснить приставучей сестрице, что жирафы запомнились ей больше других животных только лишь потому, что именно около их вольера Джузеппе решился ее поцеловать.

      – А пони низкие.

      – Отстань, Верка!

      И Верочка с готовностью отстала. Грубость сестры нисколько не обидела и не задела ее. «Если Надюша кипятится, значит, у нее есть на то причины, значит, это она, Вера, что-то не так сказала, или сделала, или посмотрела, или промолчала. В общем, не важно. Главное, что если сделать то, о чем просит сестра, мир вскоре будет восстановлен. Надя перестанет сердиться и, возможно, даже расскажет хоть что-нибудь интересное про зоопарк, или про больницу, или про…»

      – Ве-ерка-а-а! В-е-ерк!

      Крик Ксанки несся через двор и врывался в открытое окно. Верочка быстро выглянула на улицу, приложив палец к губам, и скорее из комнаты в коридор, из коридора на лестницу… С грохотом пронеслась со своего шестого этажа, чуть не сбив на втором соседку. «Извините» прокричала уже с первого и выкатилась из подъезда, зацепившись мыском о порожек и эффектно растянувшись прямо у Ксанкиных ног.

      – Осторожней! Убьешься! – Ксанка протянула подруге руку.

      Верочка встала, потирая ушибленную коленку, улыбнулась. Ксанка все-таки добрая и хорошая,