Слепой. Исполнение приговора. Андрей Воронин

что внушающий ему иррациональный, прямо-таки мистический страх душегуб в темных очках не намерен возвращаться, Струп вернулся в машину и запустил не успевший остыть слабосильный двигатель. «Таврия» тронулась с места и бодро покатилась вперед, тарахтя и дребезжа на всю округу.

      Вскоре майору пришлось остановить машину, чтобы не наехать на лежащее ничком посреди дороги тело в обгорелой спортивной курточке. Слева под лопаткой виднелось пулевое отверстие, куртка в этом месте набрякла кровью, а по растрескавшемуся сухому асфальту расплылась темная лужа, как будто кто-то разлил тут банку вишневого сиропа. В нескольких метрах от тела догорал искореженный взрывом остов легковой машины – судя по характерной форме кузова, жигулевской «девятки». Язычки умирающего от бескормицы пламени лениво перебегали по радужно-сизому от жара металлу, выискивая уцелевшие молекулы органики, которые можно обратить в пепел, железо и оплавленный асфальт курились едким серым дымом. Пахло бензином, горелой резиной и пластиком; разглядев внутри этого погребального костра два дымящихся, обугленных тела, Бурсаков поспешно распахнул дверцу, свесился наружу и некоторое время сидел так, пережидая мучительный приступ тошноты.

      Когда опасность распрощаться со съеденным полтора часа назад завтраком миновала, он выпрямился на сиденье и посмотрел в зеркало заднего вида. Дорога позади него была пуста и безжизненна, только парочка трясогузок, смешно подергивая хвостами, бродила вдоль стершейся осевой линии, деловито выискивая что-то в трещинах асфальта. Небо в той стороне было ясным, а с запада надвигалась туча, и порывы ветра уже доносили оттуда прохладное, напоенное запахами дождя и озона дыхание приближающейся грозы.

      Прихватив дробовик, он выбрался из машины. Под ногой звякнула, откатившись в сторону, потревоженная гильза. Наклонившись, Струп подобрал ее. Гильза опять была от «Стечкина» – как там, на речном берегу, и как вчера в здании магазина.

      Услышав за спиной глухой шум, он вздрогнул и резко обернулся, едва не выпалив из ружья. Но это был не возвращающийся джип, а всего лишь запутавшийся в ольховнике сильный порыв ветра.

      – Чтоб тебя, – пробормотал Струп и, наклонившись, левой рукой перевернул на спину труп человека в серой спортивной куртке.

      Покойничек оказался знакомый – как, впрочем, и следовало ожидать. По паспорту он был Александр Белошапка, по прозвищу – Фома, а по профессии – наркокурьер. Фома работал на московского авторитета по кличке Хвост, и его безвременная кончина здесь, на территории заповедника, служила отличным подтверждением версии майора Бурсакова: человек в темных очках не принадлежал к какой-либо из группировок, совместными усилиями создавших и эксплуатирующих пролегающий через радиационный заповедник коридор двухсторонних контрабандных поставок. Он отстреливал как тех, так и других; вчера его жертвами стали украинские братки Бурого, явившиеся забрать из тайника в подсобке магазина привезенное