Рейдовый батальон. Николай Прокудин

прапорщики заржали:

      – Новенькие, необъезженные! Пополнение! Обновление малинника.

      Бортмеханик задраил люк, приказал не курить и не бродить по самолету, если не хватит на всех воздуха – дышать через свисающие сверху кислородные маски. Но масок свисало мало, гораздо меньше, чем было людей на лавках и сиденьях.

      Прапорщик-бортмеханик сел на свое откидное сиденье и, демонстративно пристегнув парашют, о чем-то задумался.

      Расположившиеся рядом два откормленных дородных прапорщика громко возмутились.

      – Иван! Ты бачишь, шо делается? Этот летун парашют пристегнул, а нам их не выдали!

      – Та ни! То не парашют, то имитация, мешок для самоуспокоения.

      – Да парашют, я тоби говорю. Боится, наверное.

      – А шо вин его одев? Думае выпрыгнуть, если собьют? А нас бросить?

      – Наивный! Хто ж его выпустит? Вместе с нами и упаде.

      Вокруг одобрительно засмеялись пассажиры. Летчик злобно посмотрел на болтающих и смеющихся, еще раз рявкнул нервно: «Не курить!» – и убежал вместе с парашютом в кабину пилотов, задраив за собой люк отсека.

      – Ну вот, как в гробу запечатал. Обиделся! – подытожил один из прапорщиков.

      – Это новенькие, недавно экипаж из Белоруссии прилетел, нервничают, – авторитетно сказал какой-то офицер.

      – Ничего, пусть понервничают, – отозвался другой. – Они туда-сюда летают, а я второй год там по горам ползаю.

      Вскоре после взлета в салоне началась пьянка. Пили то, что сумели пронести под видом компотов и чая. На самом деле это были подкрашенные спирт, водка, самогон. Мы с Николаем из-за отсутствия этого резерва могли только дремать, что и делали, лежа на чемоданах.

      Сон не шел. Было душно, не хватало воздуха. Потом над горами, когда поднялись на максимальную высоту, стало холодно, а воздуха – еще меньше. Пришлось по очереди дышать кислородом через маску.

      – Подлетаем! – пьяно заорал кто-то. – Баграмка! Сейчас будет Кабул на горизонте за горами.

      Все сидящие возле иллюминаторов прильнули к ним.

      Я видел внизу пейзаж, такой же, как и в Туркмении. Затем за хребтом появился большой город, и самолет, резко накренившись на крыло, начал кружить над ним, постепенно снижаясь.

      – Самый опасный момент, – сказал сосед, старший лейтенант. Он возвращался из отпуска, и все было уже не впервой. – Сбивают чаще всего на взлете и на посадке.

      В ответ я понимающе кивнул. Начала бить нервная дрожь, пальцы и руки подергивались. Страшновато. Особенно нервировало натужное завывание двигателей и скрип самолета.

      – Скрыпучий який, зараза! – задумчиво промямлил совсем опьяневший прапорщик. – Иван, не развалится летак?

      – Та ни, не развалится! А если и развалится, падать-то вже совсем низенько, – хохотнул такой же пьяный его собутыльник.

      Самолет ударился колесами о бетонку, слегка подпрыгивая, промчался по полосе аэродрома, двигатели ревели на реверсе. Пробежка, торможение, разворот – все, приехали.

      Народ радостно заорал: