Бой под Талуканом. Николай Прокудин

влепит комбат выговор, будешь и свободным, и мобильным, – и он уехал на пост.

      – Черт! Все настроение испортил, монстр! – рявкнул я.

      – Что ты так на Семена? Хороший мужик, мне он нравится.

      – А что в нем хорошего?

      – Мы с ним учились в ЛенВОКУ, только в разные года, ко мне он не придирается.

      – О! Вот и первый любимчик Бронежилета нашелся!

      Поздно вечером Витька поставил коробку с ежами в левый десант БМП, предварительно поинтересовавшись, не лягу ли я туда, свободно ли место?

      – Нет, Свекольников, не лягу. Тут свежо, небо, звезды, ветерок. А что там? Броня над головой и запах мазута да пороховой гари, да вонь от портянок Кобылина.

      – А чего это вонь именно от моих портянок? – обиженно поинтересовался стоящий рядом механик-водитель. – Может, это Сидорчука?

      – Да нет, дорогой, это твои портянки, твои. Такой специфический запах не спутать ни с чем другим во взводе. Ноги нужно мыть почаще! Когда мыл в последний раз?

      – Я и так их мою. Каждый раз, когда в баню хожу, – произнес солдат протяжно, почти нараспев.

      Стоящие вокруг бойцы дружно рассмеялись над незадачливым бывшим сельским трактористом.

      – Кобылин, слушай приказ! Умываться каждый день, регулярно чистить зубы, портянки стирать! Ноги мыть не только раз в неделю в бане, а каждый вечер.

      – Уф-ф, – выдохнул солдат. – Постараюсь, очень уж много наговорили, главное – не забыть.

      – Якубов-большой! Назначаю тебя над ним старшим и закрепляю за этим балбесом.

      – Есть быть старшим! Кобылин, каждый день будешь со мной вместе в умывальник ходить, я из тебя, неандерталец, цивилизованного человека сделаю.

      – Ну ты, повар, даешь! Какие слова умные знаешь, – удивился я.

      – Обижаете, товарищ лейтенант, я ведь техникум закончил. Еще и не такое заумное могу сказать, – улыбнулся Якубов.

* * *

      Таким образом, ежики стали жить в БМП. Но однажды что-то им не понравилось, и зверюшки принялись бегать, прыгать, скакать по всей коробке. Особенно старался длинноухий. Не понятно, каким образом – может, он забрался на маленького ежа и высоко подпрыгнул, – но «пустынник» выскочил из ящика. Свекольников вернулся с поста и обнаружил зверька, обнюхивающего край сиденья и испуганно глядевшего вниз. Все-таки было довольно высоко, даже для длинноногого.

      – Ежик! Ты куда? Иди в коробку, глупенький мой, не бойся. Я тебе киш-миш принес, – ласково заворковал солдатик.

      – Свекольников, негодяй! – взвыл проснувшийся Игорь. – Нога ноет страшно, еле-еле заснул, и тут ты разбудил. Воркуешь все с ежами. Надоел! Пойди прочь с глаз долой. Теперь всю ночь мучиться.

      – Я не виноват, ежик сбежать хотел, а я ему еды принес.

      – Ты не его, а меня изюмом угости.

      – А тут на всех хватит: и вам, и лейтенанту Ростовцеву.

      – Слушай, «студент-недоучка», ты явно готовишься вместо философского факультета перейти на биофак. От гнева взводного тебя может спасти только огромное количество изюма. Где взял-то? – поинтересовался