Бой под Талуканом. Николай Прокудин

врубится в твои шутки, не все поймут юмора. Можно еще сильнее, чем от военкомата, пострадать.

      – Усек. Но куда же более жестоко?

      – Для знакомства получи наряд на службу.

      – За что?

      – За юмор. Выбирай: дневальным по роте или выпуск четырех образцовых боевых листков.

      – У-ф-ф! Ручка легче, чем швабра! Боевые листки.

      – И сатирическая газета.

      – Не было такого уговора!

      – Уже был! Оле-ег! Выбирай: замполит и фломастеры или старшина и швабра!

      – Чувствую: попал я, бедолага, на крючок.

      – Ты прав – попал! На огромную блесну или даже в сеть! «Москва», ты теперь наш человек!

      – Никогда в жизни еще писарчуком не работал, не доводилось…

      – Будем считать, что твоя биография пишется с чистого листа…

      Развлечения

      На следующее утро после возвращения из Пагмана я зашел в казарму и остолбенел. Дневальный Сомов стоял у тумбочки с внушительным сизым фингалом под глазом.

      – Олежек, зайди в канцелярию, – строго сказал я. – Что случилось вчера?

      – Выпускал боевые листки, – ответил вызывающе весело солдат.

      – Ты еще скажи, что на тебя упал стенд с наглядной агитацией.

      – Что-то вроде того.

      – Садись, пиши объяснительную. С Хафизовым подрался или с Керимовым?

      – Да ни с кем я не дрался.

      – Так кто тебя ударил? Работать за себя пытались заставить, да? Колись, колись.

      – Я не стукач, сам разберусь, это мое личное дело.

      – Ты мне тут «вендетту» не вздумай организовать.

      – Товарищ лейтенант! Я себя в обиду не дам, в Москве хулиганом был, а из-за вас у меня будет плохая репутация.

      – Прекрати рожи свои клоунские строить. Пиши и иди работать. Боевые листки-то сделал?

      – Мучился всю ночь, щурился заплывшим глазом, но сделал.

      – Молодец! Сержант Юревич, теперь ты рассказывай, в чем дело, что за драка была ночью в наряде?

      – Я не знаю, товарищ лейтенант. Вчора усе было нормально, а утром смотру, а у них фингалы под глазами, холера их побери!

      – У кого у них? Кто пострадал кроме Сомова?

      – Ешо Хафизов. Ентот папуас зуб выплюнул, и юшка из носа текла.

      – Значит, счет боя один-один.

      – Вроде того.

      – Подвожу итоги. Боевая ничья не в вашу пользу. Сдавай наряд, сейчас я Грымову доложу, думаю, он возражать не будет. Не хватало нам в роте неприятностей и нареканий от комбата.

      – А хто меня сменять будэ?

      – Разберемся.

      Эдуард появился через пять минут и одобрил мое решение:

      – Не будем «дергать тигра за усы», хватит раздражать Подорожника. Всех в парк – работать на технике, а вечером в том же составе вновь дежурить. Хафизов, я тебя на плацу размажу, если еще подобное повторится.

      – А что сразу Хафизов, вы разберитесь сначала. Я никого не трогал.

      – Уговорил. Но смотри, солдат, как бы после моего разбирательства ребра и почки не заболели, как у Исакова, когда его телом полы в бытовке натирали, – пообещал строго лейтенант.

      Солдатик