Кубарем по заграницам (сборник). Аркадий Аверченко

раскопки

      Когда шестилетний Котя приходит ко мне – первое для него удовольствие рыться в нижнем левом ящике моего письменного стола, где напихана всякая ненужная дрянь; а для меня первое удовольствие следить за ним, изучать совершенно дикариные вкусы и стремления.

      Наперед никогда нельзя сказать, что понравится Коте: он пренебрежительно отбросит прехорошенькую бронзовую собачку на задних лапках и судорожно ухватится за кусок закоптелого сургуча или за поломанный ободок пенсне… Суконная обтиралка для перьев в форме разноцветной бабочки оставляет его совершенно равнодушным, а пустой пузырек из-под нашатырного спирта приводит в состояние длительного немого восторга.

      Сначала я думал, что для Коти самое важное, издает ли предмет какой-либо запах, потому что и сургуч, и пузырек благоухали довольно сильно.

      Но Котя сразу разбил это предположение, отложив бережно для себя металлический колпачок от карандаша и забраковав прехорошенький пакетик саше для белья.

      Однако обо всяком подвернувшемся предмете он очень толково расспросит и внимательно выслушает:

      – Дядя, а это что?

      – Обтиралка для перьев.

      – Для каких перьев?

      – Для стальных. Которыми пишут.

      – Пишут?

      – Да.

      – А ты умеешь писать?

      – Да, ничего себе. Умею.

      – А ну-ка, напиши.

      Пишу ему на клочке бумаги: «Котька прекомичный пузырь».

      – Да, умеешь. Верно. А это что?

      – Ножик для разрезания книг.

      Молча берет со стола книгу в переплете и, вооружившись костяным ножом, пытается разрезать книгу поперек.

      После нескольких напрасных усилий вздыхает:

      – Наверное, врешь.

      – Ах, вру? Тогда между нами все кончено. Уходи от меня.

      – Ну не врешь, не врешь. Пусть я вру – хорошо? Не гони меня, я тебе ручку поцелую.

      – Лучше щечку.

      Мир скрепляется небрежным, вялым поцелуем, и опять:

      – Дядя, а это что?

      В руках у него монетница белого металла с пружинками – для серебряных гривенников, пятиалтынных и двугривенных.

      – Слушай, что это такое?

      – Монетница.

      Нюхает. Подавил пальцем пружинки, потом подул в них.

      – Слушай, оно не свистит.

      – Зачем же ему свистеть? Эта штука, брат, для денег. Вот видишь, сюда денежка засовывается. – Долго смотрит, прикладывая глазом.

      – Она же четырехугольная!

      – Кто?

      – Да эти вот, которые… деньги.

      Сует руку в боковой карманчик блузы и вынимает спичечную коробку – место хранения всех его капиталов.

      Недоверчиво косясь на меня глазом (не вздумаю ли я, дескать, похитить что-либо из его денежных запасов), вынимает измятый, старый пятиалтынный.

      – Видишь – вот. Как же положить?

      – Чудак ты! Сюда кладут металлические деньги. Твердые. Вроде как эта часовая цепочка.

      – Железные?

      – Да, одним словом, металлические. Круглые.

      – Круглые?