Кубарем по заграницам (сборник). Аркадий Аверченко

разговор ввязывается папа:

      – Его уже нужно в училище отдать, так ему тогда не будет скучно. Хочешь, я тебя отдам в Первую Коммунистическую Нормальную Школу, а?

      И вдруг коммунистическая мать вспыхивает и взлетает, как ракета.

      – Ты! Ты! – кричит она, сжигая сверкающими глазами коммунистического папу. – Ты мне эти штуки с моим ребенком брось! Я знаю ваши «Нормальные» школы для мальчиков и девочек!! Ты там можешь себе проводить какую хочешь политику, но в семью этой дряни не вноси. Чтобы я послала своего сына на разврат? Лева, слышишь? Об этом больше нет разговора!

      – Ну хорошо, ну ладно. Раскудахталась. Миша! Ну, если тебе скучно, поедем опять принимать парад красных войск – хочешь?

      – Что ты со своими паршивыми парадами к ребенку пристал? Он же один, ему же нужны товарищи, а ты ему своими парадами-марадами голову морочишь!

      – Ему нужны товарищи! Так чего же ты молчишь? Хочешь, я к нему пришлю поиграть сына Лациса – Карлушу?

      – Лева! Я же тебе в тысячный раз повторяю: оставляй свою политику на пороге нашего дома! Чтобы я позволила моему сыну играть с этим латышонком, с сыном палача, который…

      – Со-ня!!! Или ты замолчишь, или я уйду из-за стола! Что это за разговоры такие?

      За столом – тяжелое, душное молчание.

      Миша сидит, положив на тарелку вилку и ножик, не притронувшись к цыпленку, и смотрит невидящими глазами в стену.

      – Что ты? – озабоченно спрашивает отец. – О чем задумался?

      – Папа, ты знаешь, что такое Эль-Пасо и Дель-Норте?

      – М… М… Не знаю. Я думаю, это сокращенное название какой-нибудь организации.

      – А знаешь ты, что такое «Охотники за черепами»?

      Лицо папы сначала бледнеет, потом краснеет:

      – Послушай, ты! Дрянь-мальчишка… Если ты еще раз позволишь себе сказать что-либо подобное, я не посмотрю на тебя, что ты большой, – выдеру как сидорову козу! Понял?

      Нет, Миша не понял.

      На совести Мишиного папы тысячи пудов преступлений.

      Но это его преступление – гибель Мишиной души – неуследимое, неуловимое, как пушинка, – и, однако, оно в моих глазах столь же подлое, отвратительное, как и прочие его убийства.

      Перед лицом смерти

      Кусочек материала к истории русской революции

      Сколь различна психология и быт русского и французского человека.

      Французская революция оставила нам такой примечательный факт:

      Добрые, революционно настроенные парижане поймали как-то на улице аббата Мори. Понятно, сейчас же сделали из веревки петлю и потащили аббата к фонарю.

      – Что это вы хотите делать, добрые граждане? – с весьма понятным любопытством осведомился Мори.

      – Вздернем тебя вместо фонаря на фонарный столб.

      – Что ж вы думаете – вам от этого светлее станет? – саркастически спросил остроумный аббат.

      Толпа, окружавшая аббата, состояла из чистокровных французов, да еще парижан к тому же.

      Ответ аббата привел всех в такой буйный восторг, что тут же единогласно ему было вотировано сохранение жизни.

      Это