Темный набег. Руслан Мельников

уже соскочил с коня. Тоже поклонился однорукому.

      – И я рад видеть тебя, брат Томас. Но позволено ли мне будет узнать, где мастер Бернгард? Почему он не вышел встречать подмогу?

      – Его нет, – коротко ответил однорукий рыцарь.

      – Что?! – Конрад изменился в лице. – Он… он убит? Это его отпевали?!

      – Господь с тобой, брат! – покалеченный тевтон в ужасе сотворил здоровой рукой крестное знамение. – Мастера Бернгарда просто нет сейчас в замке. Сегодня он вновь вывел за стены наших доблестных братьев, ибо нельзя…

      Однорукий сглотнул и продолжил хрипло, сквозь зубы:

      – … нельзя прощать злу сотворенное им. Нельзя давать покоя днем исчадиям тьмы, которые уничтожают добрых христиан ночью.

      – Вылазка? – понимающе спросил Конрад.

      – Вылазка, – кивнул Томас. – Большая вылазка. Братья выехали из замка поутру. Должны вернуться на закате.

      – На закате? – нахмурился Конрад.

      – Перед отъездом каждый дал обет искать и истреблять проклятых нахтцереров, покуда солнце не коснется горизонта. Я тоже отправился бы с братьями, но рука… – Томас с сожалением глянул на левую культю, горестно вздохнул, – Меч-то я, слава Господу, держу по-прежнему крепко, и оборонять замковые стены могу не хуже других. Но в конных вылазках мастер Бернгард участвовать мне запретил. Говорит, повод должен лежать в крепкой длани, а не болтаться намотанным на огрызок предплечья.

      Всеволод покосился на Сагаадая. Вот уж кто спокойно управился бы с лошадью вовсе без рук – одними только ногами. Но тевтонский рыцарь – это, конечно, не степной кочевник. Однорукий тевтон в седле, пожалуй, и в самом деле много не навоюет.

      – Я, несколько раненых и немощных братьев, небольшая часть стрелков и кнехтов остались здесь, чтобы отдать последний долг павшим, приглядеть за замком и подготовить крепость к новому штурму, – продолжал калечный германец. – Но не будем об этом. Сейчас у нас милостью Божьей великая радость. Ты, брат Конрад, все-таки привел союзников Святого братства!

      Закончив свою речь, Томас, наконец, повернулся к Всеволоду и Сагаадаю. Кастелян безошибочно распознал предводителей союзных дружин и приветствовал обоих сдержанным поклоном.

      – Прошу простить за то, что заставил вас и ваших воинов ждать у ворот. В этом не было ни злого умысла, ни желания обидеть или оскорбить. Времена нынче неспокойные. А когда ночи опасны, то разумный человек и днем стережется. Здешние разбойники – черные хайдуки, могут пожаловать к крепости и при солнечном свете. Да и одиночка-вервольф в человеческом обличье, того и гляди, проберется незамеченным. Кто ж их знает – все ли они сбежали от кровопийц, или кружат еще где-нибудь поблизости. Береженного, как известно, Господь бережет, а воинов мне мастер Бернгард оставил немного. Вот мы и опускаем решетки, даже когда за стеной ведутся работы. Потерять нескольких работников все же не так страшно, как потерять весь замок…

      Всеволод поморщился. Такая логика ему была не по душе. Хотя