Ричард де Амальфи. Гай Юлий Орловский

постарался смотреть надменно и непреклонно. Даже сдвинул брови и попробовал засопеть, как бык перед дракой. Еще бы ногой копнуть землю, да не достану с коня.

      – Это неправильно, – ответил он все тем же голосом, но не повысил, что само по себе неплохой знак. – Есть законы!.. Ладно, я так и сообщу хозяину. А вам, сэр Ричард, придется ответить на рыцарском суде за нарушение имущественных и земельных прав.

      Всадники расступились, он дернул повод и, еще больше выпрямив спину, пустил коня обратно в чащу. Зигфрид и Гунтер не промолвили ни слова, а за спиной послышался могучий выдох, явно Ульман. Похоже, здоровяк, несмотря на его рост и силу, не очень любит драться, прямо толстовец, а то и гандиец.

      – Обалдеть, – сказал я. – Неужели здесь правовое пространство? Рыцарский суд?

      Гунтер с облегчением проводил взглядом людей барона, тоже не большой любитель драться, хотя драк не избегает, покачал головой:

      – Ну, как сказать… Рыцарский суд тоже разный. Но лучше уж такой, чем никакого.

      – Согласен, – сказал я и оглянулся на Ульмана и Тюрингема. – Птицу не помните!

      Ульман вскрикнул:

      – Ваша милость! Она еще живая!

      Я повернул коня и оказался с ним рядом. Птица бессильно обвисает в его огромных лапищах, Тюрингем бережно поддерживает длинное крыло с прозрачной пленкой. Птица не двигается, я решил, что парни ошиблись, но огромные круглые глаза смотрят неотрывно, немигающе, в то время как у птицы уже закрылись бы кожистой пленкой.

      – Суньте в мешок, – распорядился я, вздрогнув. – Или хотя бы голову.

      – Как скажете, ваша милость, – ответил Ульман. – Жаль, крылья попортятся…

      – Тогда залепи глаза, – велел я. – Смолой.

      Гунтер посмотрел очень внимательно.

      – И вы слышали, ваша милость, что колдуны могут смотреть через глаза птиц и зверей? Не хотелось бы самим внести шпиона в нашу крепость.

      Деревья двигались навстречу неторопливо, расступались нехотя, тропинка петляла без спешки. Гунтер пустил коня рядом с моим.

      – От рыцарского суда ничего хорошего не ждите, ваша милость. Здесь все сеньоры друг друга знают… и хотя не любят друг друга, но они – свои, местные, а вы совсем чужак.

      – Засудят? – полюбопытствовал я.

      – Наверняка, – согласился он. – Но вызов на суд – все-таки не самое худшее, ваша милость.

      – Почему?

      – Рыцари – не волшебники, враз не слетятся. Все сидят в своих замках, каждый чем-то занят, кто-то в отъезде… Много времени пройдет, а за это время, авось, что-то изменится.

      Я посмотрел на него с подозрением:

      – Ты из какой страны?

      Он взглянул с недоумением:

      – Не понял, ваша милость… Я из королевства Каледония. Есть такое…

      – Да не королевства, – отмахнулся я. – Ах да, здесь еще не знают, что такое нации… Или уже забыли. Ладно, просто почудилось из-за одного словечка. Хорошо, если это еще нескоро, успеем пожить.

      Мне показалось, что мы слишком уж забираем в сторону, едем