Надежды маленький оркестрик. Булат Окуджава

представляет это так:

      едва лишь я пиджак примерю —

      опять в твою любовь поверю…

      Как бы не так. Такой чудак.

      «Мы стоим – крестами руки…»

      О. Б.

      Мы стоим – крестами руки —

      безутешны и горды,

      на окраине разлуки,

      у околицы беды,

      где, размеренный и липкий,

      неподкупен ход часов,

      и улыбки, как калитки,

      запираем на засов.

      Наступает час расплаты,

      подступает к горлу срок…

      Ненадежно мы распяты

      на крестах своих дорог.

      «Тьмою здесь все занавешено…»

      Г. В.

      Тьмою здесь все занавешено

      и тишина, как на дне…

      Ваше величество женщина,

      да неужели – ко мне?

      Тусклое здесь электричество,

      с крыши сочится вода.

      Женщина, ваше величество,

      как вы решились сюда?

      О, ваш приход – как пожарище.

      Дымно, и трудно дышать…

      Ну, заходите, пожалуйста.

      Что ж на пороге стоять?

      Кто вы такая? Откуда вы?!

      Ах, я смешной человек…

      Просто вы дверь перепутали,

      улицу, город и век.

      Старый дом

      Дом предназначен на слом. Извините,

      если господствуют пыль в нем и мрак.

      Вы в колокольчик уже не звоните.

      Двери распахнуты. Можно и так.

      Всё здесь в прошедшем, в минувшем и бывшем.

      Ночь неспроста тишину созвала.

      Серые мыши, печальные мыши

      все до единой ушли со двора.

      Где-то теперь собралось их кочевье?

      Дом предназначен на слом. Но сквозь тьму,

      полно таинственного значенья,

      что-то еще шелестит по нему.

      Мел осыпается. Ставенька стонет.

      Двери надеются на визит.

      И удивленно качается столик.

      И фотокарточка чья-то висит.

      И, припорошенный душною пылью,

      помня еще о величье своем,

      дом шевелит пожелтевшие крылья

      старых газет, поселившихся в нем.

      Дом предназначен на слом. Значит, кроме

      не улыбнется ему ничего.

      Что ж мы с тобой позабыли в том доме?

      Или не все унесли из него?

      Может быть, это ошибка? А если

      это ошибка? А если – она?..

      Ну-ка, гурьбой соберемся в подъезде,

      где, замирая, звенит тишина!

      Ну-ка, взбежим по ступенькам знакомым!

      Ну-ка, для успокоенья души

      крикнем, как прежде: «Вы дома?.. Вы дома?!»

      Двери распахнуты. И ни души.

      Черный «мессер»

      Вот уже который месяц

      и уже который год прилетает

      черный «мессер» —

      спать спокойно не дает.

      Он в окно мое влетает,

      он по комнате кружит,

      он как старый шмель рыдает,

      мухой пойманной жужжит.

      Грустный летчик как курортник…

      Его темные очки

      прикрывают, как намордник,

      его томные