Тень автора. Джон Харвуд

были другие планы.

      Только приступив к сбору документов для оформления паспорта, я впервые увидел оригинал моего свидетельства о рождении. Краткая выписка, которой я до сих пор пользовался, не содержала никаких сведений о матери, кроме того, что в девичестве она носила фамилию Хадерли. Теперь же я узнал, что Филлис Мэй Хадерли родилась 13 апреля 1929 года в Лондоне, по адресу: Портман-сквер, Марилебон. Отец Джордж Руперт Хадерли, род занятий – джентльмен; мать Мюриель Селия Хадерли, урожденная Уилсон.

      Не знаю, почему это открытие обернулось для меня шоком. Мать ведь никогда не говорила — по крайней мере, я не помнил, – что она родилась в Стейплфилде, на поиски которого во всевозможных атласах и справочниках я потратил долгие годы, и, как мне казалось, не совсем напрасно. В дорожном атласе Британии издательства «Коллинз» я отыскал крохотную деревушку с названием Стейплфилд – на южной окраине лесного массива Сейнт-Леонард в Западном Суссексе. Просто черная точка на желтой линии второстепенной дороги под номером В2114, но местечко выглядело вполне правдоподобно, хотя даже богатое воображение не позволяло представить, что отсюда можно увидеть корабли в Портсмутской гавани, находившейся в пятидесяти милях к юго-западу. Как полагала Алиса, большой загородный дом вполне мог носить название близлежащей деревни. Но ведь я никогда не спрашивал у матери о том, где находится Стейплфилд, да и вообще не задавал вопросов о ее жизни до Мосона. Почему я всегда верил, что ее родители умерли, когда она была совсем маленькой? Действительно ли она говорила мне об этом или я это просто придумал? Почему, в конце концов, я так долго мирился с ее молчанием? Разве я не имел права знать свою историю?

      В тот вечер, когда мы после ужина сидели в гостиной, я вручил ей заветный документ. Она лишь мельком взглянула на него и тут же отшвырнула.

      – Зачем тебе это понадобилось? – В ее голосе зазвучали зловещие нотки.

      – Я оформляю паспорт.

      – Зачем?

      – Я собираюсь ехать в Англию. Как только накоплю денег.

      Взгляд матери был устремлен на газовый обогреватель, который теперь заменял нам камин. Я не мог разглядеть ее лица за оказавшейся между нами лампой, но свет падал на ее руки, которые стали совсем как у госпожи Нунан – со скрюченными пальцами и набухшими суставами, усыпанные старческими пигментными пятнами, с синеватыми ногтями.

      – Чтобы там остаться… – произнесла она наконец.

      – Еще не знаю, мама. Но если я останусь, то хочу, чтобы ты тоже переехала туда.

      – Я не могу себе этого позволить.

      – Я бы помог.

      – Я бы не приняла твоей помощи. Как бы то ни было, я бы не вынесла тамошних зим.

      – Но ты ведь терпеть не можешь жару, мама.

      – Холод еще хуже.

      Она механически произносила слова, словно сама себя не слышала.

      – Мама, я не хотел тебя расстраивать. Но пришло время поговорить… еще раз. О твоей семье. Потому что это и моя семья.

      Повисло