Мадонна без младенца. Анна и Сергей Литвиновы

сутолока, музыка из динамиков гремит, кто-то из будущих первоклассников плачет, а Настюшка ловко протискивается через толпу, тащит родителей за собой:

      – Вон, табличка первый «А», видите?

      Мордаха беспечная, глаза весело блестят.

      «Действительно, смелая. Васькины гены, – мелькнуло у Аллы. – И хорошо! Не дай бог, было бы как у меня: когда все новое, сразу ступор».

      Она даже сейчас – хотя работает в школе почти десять лет! – чувствовала себя немного не в своей тарелке. Рада, конечно, что встретится со своими любимыми учениками, теперь уже не восьмым, а девятым «Б», но и нервничает: как все пойдет, как сложится? Ребята за лето выросли, изменились. Девчонки тут же уставятся на нее во все глаза («Не появилась ли у училки за лето пара-другая морщинок?»). Парни тоже станут поглядывать, кто украдкой, кто в наглую. В шестнадцать лет мальчишки все во власти эротических фантазий.

      Алла прилагала все силы, чтобы пресечь романтические мечтания своих подопечных.

      Почти всегда ей это удавалось.

      Но иногда случался, как иронизировал муж Василий, «педагогический брак».

      …Не успела Аля передать дочку своей коллеге, классной руководительнице первого «А», как путь ей преградил Кирилл Бодрых. Высоченный, весь из острых углов, прошлогодний выпускник. Профессиональный спортсмен, теннисист.

      – Кирюш, ты чего здесь? Ностальгия замучила? – ласково обратилась к нему Алла Сергеевна.

      Хотя понимала: ностальгия по школе — здесь совсем ни при чем.

      Парень запунцовел – как всегда, когда вступал с ней в разговор. Неловко вытащил из-за спины букет, протянул, буркнул нелюбезно:

      – Вот, Алла Сергеевна. Вам.

      И не дежурные ведь гладиолусы – семнадцать алых роз!

      Аля ужасно смутилась. Нашел время! На виду у всей школы! А Василий, интересно, видит?

      К счастью, муж стоял к ней спиной и оживленно болтал с Гретой Германовной – учительницей немецкого.

      – Кирилл, ну зачем ты? – с укором произнесла Аля.

      Парень поборол смущение, широко улыбнулся:

      – Ничего не мог с собой поделать. Привычка сверху нам дана!

      – «Свыше», – машинально поправила Алла Сергеевна.

      Улыбнулась, добавила:

      – Хотя что тебе теперь школьная программа! Рад, что свободен?

      – Что от учебы избавился – просто счастлив! – с чувством отозвался парень. – А без вас очень скучаю. Каждую ночь мне снитесь…

      – Будем считать, что последней фразы я не слышала, – вздохнула она. – Расскажи лучше, как у тебя дела.

      – Да хреново, пардон за французский, – поморщился парень. – Ничего не получается. Побьюсь еще пару месяцев, и в отставку. В тренеры перейду. Хоть зарплата нормальная будет.

      – Не вздумай сдаваться! – возмутилась она. – Какая отставка?! Семнадцать лет, у тебя еще все впереди!

      – Да бросьте вы, – вздохнул тот. – Борька Беккер в семнадцать лет уже Уимблдон выиграл. А я с открытого чемпионата Твери вылетел. В полуфинале.

      – А Эйнштейн до четырех лет вообще молчал, – парировала Алла. –