Ниточка жизни. Иван Карасёв

почти голубая кровь, медсестра. Знали бы что такое быть в больнице молодой медсестрой из провинции! Как санитарка судки порой выносишь. А соседки смотрят косо, чуть ли не за зазнавшуюся интеллигентку принимают. Вот и сейчас, как будто её нет в комнате.

      С другой стороны, их можно понять. Кому понравится, когда повышают нормы? Работать больше надо, а деньги те же. Зина, лёжа под тоненьким, протёртым до дыр одеяльцем, слушала соседок и постепенно начала думать о своём. Сон совершенно прошёл. В голову опять полезли воспоминания: мама, Стеша, дядька…

      Жизнь в дядькином доме была однообразная и невесёлая. Поначалу сильно не хватало мамы. Зина даже с ней разговаривала каждый раз перед сном. Смутный образ матери вставал в сомкнутых глазах, и Зина рассказывала ей о своих бедах, маленьких и больших. Их не то что было много, но как-то беспросветно жилось у дядьки. С утра, до школы, надо задать корм курам. Эту обязанность возложили на Зину. Она и не возражала никогда. Сама понимала: мамины драгоценности кормёжку и кров за все годы не покроют. Надо помогать родственникам по хозяйству. Но у тех своих трое росло и старшая почти как Зина по годам, шесть месяцев разница, а по росту и телу так и вовсе взрослее. Но её, Катьку, мать берегла и только миски на стол просила принести («Катенька, рыбка моя, мисочки нам поставишь?»), а грязная посуда доставалась Зине. Дров для печки принести – тоже Зина, в избе подмести, а в субботу и отшоркать некрашеные полы – опять Зина, огород прополоть – Зина, картошку копать со взрослыми – только Зина, травы для кролей нарвать – снова Зина. Больше всего Зина не любила бельё зимой в проруби полоскать. Почему-то эта совсем не детская работа обычно сваливалась на неё. Вода в речке, б-р-р-р, холоднющая, пальцы колет, прокалывает холодом насквозь, а надо мочить, водить туда-сюда, пока мыло не сойдёт полностью, потом вальком отстучать.

      Вот Стешка как-то вклеилась в компанию дядькиных недомерок и счастливо избегала Зининой участи. Устроилась. Бегала, играла с ними, пока в школу не пошла. А как пошла, так вместе со средненькой дядькиной Танькой за уроками долго сидела. И тётка их не тревожила. «Учитесь, учитесь, девочки, это вам пригодится!» – приговаривала она и ставила им чай с сахаром. Зину-то, наоборот, попрекнёт, что, мол, пора и честь знать: «Науки от тебя никуда не уйдут, а куры без корма нестись не будут!»

      Но нет худа без добра. Зина зато из школы домой не спешила. Стала задерживаться в читальне, там и книжку почитает, и уроки поделает, сухарик погрызёт и дальше читает. Всё равно дома не дадут, найдут, чем занять. Тётка поругает иногда, что поздно, да не сильно, больше для порядка. Всё дитя в школе было, а не где-нибудь. Самой-то только два года отучиться удалось. Читала по складам. А Зина постепенно, к классу четвёртому, приучалась к книжкам и в классе стала одной из лучших. Считала быстро, писала грамотно.

      Однажды попала ей в руки книга о русских художниках-передвижниках. Тогда Зина впервые прикоснулась к миру искусства. Она подолгу разглядывала суровые лица