Лига Крови. Мэри Форинер

было как-то особенно восхитительно и интересно узнавать что-то новое и загадочное до того, когда учитель все растолкует. Но скорее всего ты сам все вычитаешь из учебника, ибо учителя иногда слишком много болтают, но толком объяснить ничего не могут. Красивые законы математики, где ни одна цифра не бывает лишней, где из каждого действия плавно вытекает другое, и где любая задача в итоге находит свой ответ, главное – правильно ее рассудить или найти нужную теорему. Главное, что обучись ты даже основам математики, самым легчайшим, на первый взгляд, законам, как дважды два – четыре или что значение суммы не измениться, если поменять слагаемые местами, ты получаешь, хоть и мельчайшую, но власть. Выходцы из старшего класса уже не смогут обмануть тебя, когда ты приходишь за едой в пункт раздачи, а они пытаются доказать тебе, восьмилетней девочке, что если в талоне написано про две картофелины для тети и полторы для меня, то в сумме будет две с половиной. До сих пор помню, как тетя злилась. Но меня больше удивило то, что гнев направлен не на меня, а на наше государство. «Сами детей ничему не учат, а потом еще и обманывать смеют!»

      В тот же день тетя пошла в школу и неким образом, который до сих пор мне не известен, упросила взять меня обратно. Дело было в том, что я пропустила полгода учебы из-за того, что меня выгнали. Тете сказали, что я просто глупый ребенок, неспособный ни на что. Но я помню все иначе. Я помню, как за вечер прочитала учебник до конца, а потом еще и заглянула в «Справочник среднего класса. Основные науки школьного уровня», где нашла еще больше теорем и задач. Читать я очень любила и умела это еще с четырех лет (спасибо тете). На уроке я решила блеснуть своими знаниями и, перебивая учительницу, рассказала о числе пи и как находить площадь трапеции. Несмотря на то, что я выбрала наименее сложные, а не те непонятные для детей правила, как синусы и котангенсы, про которые, я уверенна, еще сама учительница и не знала, ведь зачем ей знать, когда она учитель начальной школы?, но ее это не поощрило и даже не восхитило. Видимо, ей не понравилось, что какой-то нахальный ребенок умнее ее. Она за шкирку выставила меня из класса, а директору сказала, что я умственно отсталый ребенок, что мне ничего не светит, а уж директор передала эти слова тете. Я так и не рассказала тете правду – может, мне было стыдно, а может, так тете было легче.

      Вернувшись в школу опять, я старалась учиться отлично, но не переусердствовать. Я держалась в тени, притворяясь самой обычной ученицей, и получала как отличные, так и средние оценки. Иногда я намеренно делала ошибки, дабы не получать высший балл в классе. Легче это делать стало, когда себя проявила Зоя – когда она стала первой, и все внимание стало при ней. У меня словно камень с души упал – в притворствах больше не было смысла. Я продолжала ходить в школу, учиться и радовать тетю своими успехами, в то время как моих одноклассников постепенно исключали, одного за другим, за якобы низкие результаты. В самом же деле каждый знал, что это связано вовсе не с оценками, но предпочитал молчать. Иногда молчание помогает сохранить невинность,