Смысл ищет Марию. Дарья Соль

что все, что ты производишь, надо обязательно пробовать самой. Казалось бы, я все сделала четко по инструкции, но результат был ужасен. Говорят, что когда ты следуешь правилам, ошибки в принципе быть не может. Ну нет, реальность доказывает другое. Только финальный продукт, продукт на выходе, продукт, который ты сам попробуешь, может показать, допустил ли ты где-то ошибку или нет.

      Не сомневаюсь, начальница не шутила, когда грозила выгнать меня, но, по всей видимости, в кадровом агентстве замены мне не нашлось, и я осталась доработать срок, пока постоянная секретарша не выйдет из отпуска. Сразу скажу, я была не лучшим секретарем, и слова Анны о том, что я могу разгромить всю компанию, оказались пророческими.

      Помимо работы на ресепшен я выполняла функции персонального ассистента управляющего московским отделением. Банк, переживавший не лучшие времена, сокращал расходы, и две должности объединили в одну.

      Управляющий был человек неразговорчивый. Мне казалось, что по отношению ко мне он испытывает что-то вроде брезгливости. Возможно, он думал обо мне как о примитивном создании, которое, если откроет рот, то только для того, чтобы нести бред. Или же он просто не хотел тратить на меня свое драгоценное время. Порой доходило до глупости: вместо того чтобы по-человечески сказать: «Маша, нужно сделать то-то и то-то», он изъяснялся жестами или междометиями, а если я не понимала, что означает его очередное «угу» или «ага», брови его удивленно взлетали, глаза широко раскрывались, и он смотрел на меня как на мартышку в зоопарке. Когда нужная опция мною озвучивалась, он кивал, устало прикрывал глаза, и я уходила выполнять поручение.

      Он был высок и строен. Его костюмы с иголочки подчеркивали фигуру с выгодной стороны, движения его были пластичны и быстры. Другие сотрудники по сравнению с ним выглядели неуклюжими, рубашки на них были слишком широки, пиджаки – слишком длинными, а галстуки завязаны так, словно это петля-удавка. А он… он был прекрасен и элегантен… и хорошо знал об этом сам. В его кабинете висел его полутораметровый портрет. Двойник на портрете держал в руках трость с золотым набалдашником, на шее красовался модный платок. И без того красивые черты лица были еще красивее, так как художник убрал еле заметные морщины. Несколько раз я была свидетелем того, как сотрудники, не жалея прилагательных, расхваливали портрет, и на его лице расплывалась самодовольная улыбка. Ему нравились комплименты.

      Как-то раз я сварила ему с утра капучино. Вошла с подносом в кабинет с высокими потолками и огромными панорамными окнами, из которых открывался отличный вид на Москва-реку, и остановилась у входа в нерешительности. На столе, положив ногу на ногу и демонстрируя дорогие туфли на высоком каблуке, сидела сотрудница, которая частенько к нему захаживала. Нежным томным голосом, откинув голову назад и уперев руки в стол позади себя, она что-то говорила ему – должно быть, очень приятное. Его глаза горели огнем мужского желания. Мое появление не смутило его, он скользнул по мне взглядом и равнодушно