Безмятежные годы (сборник). Вера Новицкая

много смеялись, а я была рада-радешенька лишний раз поболтать о нашей милой гимназии. Столько всего было, что я боялась забыть или пропустить что-нибудь, а потому ужасно торопилась, даже захлебывалась.

      Вдруг меня Леонид Георгиевич останавливает:

      – Слушай-ка, Муся, сколько тебе еще классов проходить осталось?

      – Да шесть еще, ведь седьмой уже нечего считать, правда?

      – Значит, – продолжает он, – ты через три года и гимназию окончишь?

      – Это почему?

      – Да потому, что ты в один год успеешь сказать то, что другие только в два года скажут. Значит, через три года всю эту премудрость и одолеешь.

      Вот противный! Я надулась и замолчала.

      – А интересно, который теперь час? – через секунду говорит он. – Будь, Мусенька, добра, посмотри, пожалуйста.

      Ну, как на это не ответить? Я лениво так, будто нехотя, вынимаю часы:

      – Половина четвертого, – отвечаю я таким тоном, будто я всю жизнь только то и делала, что на часы смотрела.

      В это время тетя Лидуша начала рассказывать про все, что они видели в Швейцарии. Красиво там, видно, ужасно: горы высокие-превысокие, и даже летом на самых верхушках снег лежит; и громадные ледники. Тетя говорит, что если вскарабкаться совсем наверх, так они там особенно красивыми кажутся.

      Вот тут уже я ровно ничего не понимаю. Во-первых, что может быть красивого в леднике[19]? И во-вторых, что за глупая мысль устраивать их так высоко? В такую жару – а там настоящее пекло

      – изволь-ка, когда что понадобится, карабкаться в этакую высь! Времени сколько потеряешь, да и пока оттуда донесешь мороженое или крем, так они и растают. Или эти швейцары совсем-таки дурни, или я чего-нибудь да не поняла, а спрашивать не хотелось, еще опять противный Леонид Георгиевич на смех подымет.

      К обеду пришли дядя Коля и Володя. Он все еще не в кадетской форме, наденет ее в следующую субботу и тогда явится во всей красе.

      Тетя Лидуша привезла ему маленький фотографический аппаратик, только с собой его не захватила, потому что эту корзину с багажом не успели еще распаковать.

      Хотя вся эта компания и сидела еще у нас, но в семь часов я все-таки отправилась к Любе. Там никого не было, кроме меня. Мы с Любой пошли в ее комнату. Не очень красивая. Там спит она и ее шестилетняя сестра Надя.

      Игрушек у Любы совсем нет, кукол тоже, она говорит, что уж целых два года, как больше не играет, а ей теперь одиннадцать лет, она старше меня.

      В соседней комнате спят ее оба брата, Саша, девяти лет, и пятилетний Коля.

      Дети эти так себе, не особенно мне понравились. Саша каждую минуту из-за всего петушится и готов поссориться, а Надя ужасно кривляется, только малюська Коля миленький – толстый и большеглазый.

      В чем я Любе страшно завидую – это, что ее держат как взрослую: она смотрит за младшими детьми, и если б вы знали, как они ее слушаются! Ужасно она с ними строго разговаривает. Она же садится за самовар, наливает чай, нарезает булки, накладывает варенье. У нее ключи от шкафа с печеньями, конфетами, наливками. И так это она аккуратно

19

Муся имеет в виду ледник — погреб для хранения продуктов, дополнительно охлаждаемый льдом или снегом.