Кесари и боги (сборник). Вера Камша

после ужина де Гуальдо залили огонь и все разбрелись по палаткам, но вот уснули ли? Совет лечь был разумным, но следовать ему отчего-то не хотелось. Не хотелось оказаться беспомощным и нелепым… Перед кем? Не перед луной же?! Горцы мирно спят, лошади и собаки – тоже. Твари бессловесные чуют не только врагов и волков, значит, здесь нет никакой погани. Это озеро спокойно, совершенно спокойно, ему нет дела до ветра в вершинах деревьев, до ревущей за холмами реки, оно просто спит под лягушачью колыбельную и отражает звезды.

      – Оно не спит, мой сеньор, оно помнит и боится забыть…

      Лола! Перышко на шее, в черных кудрях – цветок, на этот раз белый…

      – Ты мне снишься, мучача? Или я брежу?

      – Я не могу сниться, мой сеньор. Ты не бросил мой подарок, а я не брошу твой. Хочешь, я буду с тобой? Хочешь, чтобы я ушла? Хочешь сам уйти? Тогда я оседлаю коня, вороного коня с белой звездой на лбу. Он увезет тебя к твоей сеньоре.

      А ведь оседлает… К утру он будет у стен монастыря, а что дальше? Лезть через стену к Инес, которая, может, ждет, а может, спит или молится? Зато монахини в канун праздника не спят наверняка, увидят, поднимут крик… Хорош родич его мундиалитского величества. Собрался осквернить святыню, как какой-нибудь язычник.

      – Я не поеду к своей сеньоре, Лола.

      – Ты все еще ждешь Ампаро? Она не придет, ее нет.

      – Умерла?!

      – Почему умерла? Забыла. И ты забудь. Кто забывает, тот убивает. Она тебя убила, убей и ты ее. Не гляди в воду в полнолуние, не оглядывайся назад. Хочешь, я тебе спою?

      – Ты разбудишь моего родича, мучача. Он спрашивал о тебе.

      – Зачем? – пожала плечиками хитана. – Он должен спросить о другом, и не тебя. И не сейчас. Мой сеньор хочет песню или он хочет большего?

      Ампаро не спрашивала. Она просто танцевала, дразня улыбкой, а теперь забыла. Забыла ли?

      – Я не верю тебе, мучача. Если помню я, помнит и Ампаро. У ее сына мои глаза, она мне это обещала.

      – У твоего сына будут твои глаза, – серьезно сказала хитана, – клянусь тебе. Оседлать коня?

      – Не нужно…

2

      Вопреки благим намерениям, Хайме проснулся позже всех. Даже не проснулся, а был разбужен Лопе. Гигант-ординарец растолкал молодого человека и, как всегда неторопливо, отправился к лошадям. Хайме потряс головой и выбрался из палатки. Лагерь кипел, словно луковая похлебка, и шумел, как базар. Мертвый, и тот бы проснулся, а Хайме был жив и голоден. Юноша провел пальцем по верхней губе – брить было по-прежнему нечего – и сбежал к озеру. Запримеченный с вечера треугольный камень змеиной головой вдавался в прозрачную воду, на самом краю примостилась глазастая стрекоза. Еще одна пронеслась мимо, Хайме невольно попытался ее схватить. Куда там!

      – Вижу, вы уже охотитесь? – Волосы Маноло Альфорки слиплись от воды, рубаха была развязана.

      – Пытаюсь, – отшутился молодой человек. – Хорошо, что мы нашли, где во время праздников погонять кабанов.

      – Еще бы, – подмигнул Альфорка. – Конечно, на причуды Карлоса глаза закроют, но совсем уж наглеть не стоит. Жаль, тайное рано