Колдун из Темногорска. Роман Буревой

больничку, где он пришел в себя только спустя несколько месяцев.

      Второй случай случился в казарме, и там Роману пришлось в первый раз в своей жизни применить заклинание изгнания воды из тела. Вышло не особенно умело, но все равно впечатление произвело. Этот эпизод надолго оставил мерзкий осадок в душе. Но, все же, вспоминая о нем, Роман испытывал приятное, согревающее душу тепло победы. Во всяком случае, после той, второй стычки, никто Романа коснуться и пальцем не смел.

      Для молодого колдуна служба в армии оказалась весьма непродолжительной: она закончилась в тот день, когда новобранцев отправили на стрельбище. И раньше он чувствовал, разбирая и чистя автомат, как немеют от прикосновения железа пальцы. Но когда Роман нажал на спусковой крючок, сердце совершило немыслимый кульбит в груди, и колдун потерял сознание. Поначалу лейтенант решил, что неведомо как срикошетившая пуля уложила бойца. Осмотрели тело, но раны не нашли.

      – Притворяется, гад, – решил лейтенант и пнул «притворщика» в бок.

      Роман не двигался. Его трясли, били по щекам. Не помогало. Зато на губах появилась белая пена, которая постепенно начала краснеть.

      – Опять эпилептика прислали, недоумки, – на самом деле лейтенант выругался гораздо изощреннее.

      Романа отправили в тот же госпиталь, где лежал не приходящий в сознание прапор.

      – К утру помрет, – сказал врач, повозив стетоскопом по грудной клетке Романа. – Я бы его сразу в морг отправил, но там еще жарче, чем в палате, быстрее протухнет. Живого в цинк запаивать нельзя. Подождем, пока окочурится.

      Так Роман очутился под опекой человеколюбивого эскулапа. О том времени он ничего не помнил – ни серых обшарпанных стен, ни невыносимой духоты, ни мух, черными тучами роящихся под потолком. Не помнил и своего соседа по палате, парнишку с ампутированной ногой, которой прыгал, как птица, на костылях и приносил Роману воду, обтирая лицо умирающего грязной тряпкой и смачивая обметанные серой коростой губы. Парень не был медиком – он помогал по велению души. И вода спасла своего повелителя; затхлая, почти утратившая силу влага не позволила ему умереть. Через неделю врач к своему удивлению обнаружил, что новобранец все еще жив. Роману стали приносить по утрам тарелку жидкой каши, а во время обходов врач на пару минут задерживался у его кровати. Сердце Романа торопилось биться, но всякий раз, запыхавшись, сбивалось и пропускало удары.

      Дед Севастьян колдовским нутром почуял беду, примчался на помощь к внуку, прихватив с собой знаменитой пустосвятовской воды, сколько мог увезти в рюкзаке и сумке. Но ее хватило лишь на то, чтобы поддерживать жизнь в обессилевшем теле.

      Армия не торопилась расставаться со своим солдатом, но все же к зиме Романа комиссовали, и дед увез парализованного внука домой. В тот же день прапор наконец пришел в себя. Вот только… Пальцы на правой руке у него высохли, почернели и потеряли способность двигаться. Дед Севастьян говорил, что зря Роман поддался такому