Жизнь и судьба Михаила Ходорковского. Наталья Точильникова

оказалась в тяжелом положении, кредиты не возвращали, акции предприятий, которыми владели банки, обесценились, а по валютным вкладам надо было возвращать 20—25 рублей за каждые шесть.

      «Насколько тяжело Вы переживали банкротство банка «МЕНАТЕП»? – спрашиваю я Ходорковского. – Принимали ли личное участие в попытках его спасения? Как Вы оцениваете действия правительства в 1998 году? Можно ли было избежать дефолта?»

      «Тяжело, – отвечает Михаил Борисович. – Когда нам сообщили о дефолте по ГКО и о резком изменении курса рубля, в результате чего обесценились резервы, созданные банком в ЦБ, против валютных вкладов, я понял: «МЕНАТЕП» не спасти.

      Эти «мероприятия» пробили дыру в балансе около 300 млн. долларов. Покрыть ее было неоткуда. Все наши личные деньги уже были вложены в «ЮКОС», и даже пришлось взять заем у Б. Березовского под очень «крутой» процент.

      Так что я лично спасти банк даже не пытался. Моей задачей был «ЮКОС». Зарплата 100 тыс. людей. Себестоимость. Платежеспособный сбыт.

      Правительство могло бы избежать дефолта, если бы девальвировало рубль вслед за падением цены на нефть в феврале-марте 1998 г. Или если бы получило 50 млрд. долларов от МВФ. Других вариантов при цене на нефть 8 долларов/баррель не было».

      «МЕНАТЕП» прекратил выплаты в сентябре 1998-го.

      И начал срочно «сливать активы» в так называемые промежуточные банки: «МЕНАТЕП-СПБ» и ДИБ. В первый ушел 61 миллион рублей, во второй – 75 миллионов.[62]

      «Вообще же после 1 января 1999 года из практически мертвого «МЕНАТЕПа» было выведено более 355 млн. рублей (порядка 14 млн. долл.), которые осели в различных фирмах – «карманах» господина Ходорковского», – писала в 1999-м газета «Версия».[63]

      Ничего незаконного в этом не было. Но обычно активы «сливают», чтобы не расплачиваться с кредиторами.

      Или чтобы в случае банкротства их не распродали за бесценок.

      «Список желающих вернуть свои деньги, натурально, велик. И состоит он, как это водится в России, из граждан, именуемых «частными вкладчиками», которым банк должен 50 млн. долларов. Но напрасно обивают пороги судов доверчивые соотечественники, рискнувшие когда-то отдать накопленные деньги в банк. Нет в банке денег, как будто и не было вовсе. Где? Ну, как вам сказать…» – писала «Версия».[64]

      Наконец, 18 мая 1999-го у банка отозвали лицензию.

      И вскоре случилась история с грузовиком. Правда, тогда в 1999-м ее излагали несколько иначе.[65]

      После дефолта банк был вынужден закрывать филиалы, а документы перевозить в московский офис, так что вскоре хранить их стало совершенно негде. Тогда банк заключил договор об ответственном хранении с Государственным архивом новейшей политической истории Великого Новгорода, который был обширен, заполнен мало, недавно построен и отвечал требованиям по хранению банковских документов.

      Договор между архивом и банком заключили 14 мая, то есть за четыре дня до отзыва лицензии.

      Для транспортировки

62

«Версия», 1999, «Пропавшие доллары».

63

Там же.

64

Там же.

65

Газета «Коммерсантъ» № 91 (1735) от 29.05.1999.